— Правду Мирон-полусотник сказал, что дом мой пограбили, а гостей взяли?
— Не ведаю. Ты его поспрошай.
На этом разговор закончился. Проехали Мытищи. За мытной избой с Троицкого тракта свернули направо, на дорогу вдоль Яузы-реки. Стало ясно — везли его в Тонинское. Сердце сжалось в предчувствии страшного и неминуемого. И все же, чем дальше ехали по Яузе, тем отчетливее вспоминалась поездка с Таисией... Вон на том обрыве конь ее шарахнулся, испугавшись зайца, и прижался к коню Юрши, а он обнял ее и поцеловал в щеку... А теперь везут его стражники как татя, а ее в это время, может, ласкает сам!.. Трудно поверить, что с тех счастливых дней прошло всего полгода!
К действительности он вернулся, когда впереди послышались крики. Лошади свернули и пошли в гору на берег. На повороте на секунду открылась Яуза. На расчищенном льду ее грудилась тьма народу. Посередине стена на стену шли кулачные бойцы, Юрша вспомнил, что сегодня прощеное воскресенье — неделя сыропустная, завтра Великий пост.
Монах остановил сани, сбросил тулуп, сказал Мирону:
— Государь, видать, на игрище. Пойду обрадую.
Во двор въехали через ворота со стороны церкви. Сразу мимо коновязей, конюшен завернули на зады к пытошной избе. Встретил их Мокруша, несмотря на мороз, в одной полотняной рубахе.
Юршу окружили спешившиеся стражники и подвели к крыльцу пытошной. Полусотник Мирон громко и значительно произнес:
— Мокруша, передаю государева преступника, вора из воров. Смотри в оба!
— Сам смотри. От меня еще никто не убегал. А тебе не всегда везет, можешь ко мне пожаловать. — Мокруша, ехидно улыбаясь, добавил: — Ну, пойдем, раб Божий, в мои хоромы. Ждали тебя с нетерпением.
Юрша достаточно слышал былей и небылиц про пытошную избу в Тонинском. Видел, как туда отводили провинившихся, как они возвращались оттуда в слезах, другой раз в окровавленных рубахах. Многие из них исчезали бесследно. А теперь и ему предстояло побывать в том аду. Вырвется ли?!
Первая половина избы не отличалась от обычной мужицкой, пахло в ней дымом и навозом. Печь, полати, скамейки, стол, даже икона и лампада в переднем углу. Отличие Юрша приметил в одном: посреди избы стояла широкая тяжелая, на пеньках кобыла-скамья. Рядом бадейка с водой, в ней отмокали розги. Здесь наказывали провинившихся за малую вину.
При появлении Мокруши и Юрши со скамьи встали три мужика, в красных рубахах с засученными рукавами. Один из них отворил дверь в другую половину. Там окон не было, освещалась она коптящей плошкой и тлеющими углями в небольшом горне в углу. Противно пахло потом, горелым мясом и дымом. Привыкнув к потемкам, Юрша разглядел четыре столба от пола до потолка, между ними вороты, рычаги, ремни — то была дыба. Рядом обширный стол тоже с ремнями и рычагами, по другую сторону — огромный пенек и широкий топор, как у мясника. Перед дыбой — кресло и аналой. По стенам скамьи, над ними развешаны плети.