— Не привезут. Преставился.
— Царство ему Небесное! Праведный старец был, по Кириллову помню. Да чего ж мы стоим? Садись вон на скамейку. Да шубу сними. У нас тепло, а иной раз жарко бывает. Ты вот не веришь моей доброте. А ведь я другой раз вольничаю! Вон иной начнет на жаровне людей клепать. Отца, мать, братьев за собой в петлю тянет. Ну и пожалеешь сердешных, ударишь посильнее аль шкворень добела нагретый чуть повыше сунешь. Глядишь, захрипел, замолчал. Вот был у тебя дружок Харитошка...
— Он тут?
— Вот на этой дыбе качался. Я его плетью погладить не успел, он все выложил про тебя: и кто ты, и откуда ты. Государь аж посинел. Кричит: «Говори, кто из бояр на Юршу виды имел?!» А Харитон твердит: «Кудеяр, мол, хотел царем его сделать. А кто из бояр, не ведаю» — «Нет, - кричит государь, — знаешь! Мокруша, — говорит, -- растяни и режь жилы!» Думаю, сейчас клепать примется. Растянул, подрезал... Заорал Харитошка, задохнулся, и все.
— Его убил нарочито?!
— Тсс! Не так громко.
— Кого ж ты испугался? Сам вон какой разговорчивый.
— Я потихоньку и с такими, как ты. Больше мне поговорить не с кем.
— На кого нарвешься. Другой на тебя донос сделает.
— С кем говорю, тому живым отсюда дороги нет, не донесет. Да и тебе, князь, жить осталось до вечера... Смотрю, не веришь! Это хорошо. Мелкие людишки услышат такое и сразу в слезы. Вон слуга твой камень-человек...
— Аким жив?! — Юрша подскочил и схватил Мокрушу за плечо.
— Убери руки, князь! Не люблю, когда хватают. Сиди, все расскажу. Аким верный слуга. У плохих людей таких слуг не бывает! Так вот он на жаровне твердил, что ничего не ведает.
А даже я знаю, что он тебя к инокине в Суздаль возил, к великой княгине.
Схватившись за голову, Юрша застонал:
— О боже! Все-то, все знают! И ты его выдал?!
— Нет, князь. Катов не спрашивают, им приказывают.
— Аким жив? Где он?
— Пока жив. Крепкий старик. Вон в углу видишь дверь? Это в подвал, там он.
— Мокруша! Прости, христианского имени твово не знаю. Проведи к нему, останусь жив, озолочу!
— Вот этого не могу, князь. С минуты на минуту государь сюда с игрища пожалует. Да и золота с тебя не получишь.
— Получишь, мое слово крепко.
— Знаю, что крепко, да вот ты мне не веришь, что твой выход отсюда вперед ногами.
— За что? Нет на мне никакой вины.
— Государю другое ведомо от твоего дружка... Ты вот не знаешь, почему тебя сюда доставили, а не в Разбойный приказ? Остерегаются. Бояр там много, всполошатся. Могут за тебя заступиться, к царице побегут. А государыня, дай Бог ей долгих лет жизни, жалостливой стала, как царевича Дмитрия родила. Другой раз татей освобождает иль в монастырь отправляет, чтобы Бога молили за царевича. А государь помалкивает. Зато стражники Разбойного приказа не дремлют, отпущенных ловят да кончают кого тут, в Тонинском, кого в царском селе Беседы. Там пытошная изба почище этой будет.