Вскоре за деревьями замелькал человек. Шел он размашисто, быстро. Крыльями бились распахнутые полы полушубка. Неждан узнал конюха Вуколу. Пропустил его, присмотрел, нет ли за ним кого, потом окликнул.
Вукола остановился, испуганно озираясь. Неждан вышел из-за сосны:
— Это я, Неждан. Подь-ка ближе... Куда бегал?
— Ой, напугал! Думал, ведь тебя того... — Вукола обобрал наледи на усах, мешающие говорить. — На лежбище ходил. Предупредить. А там уже знают.
— Что делают там? — спросил Неждан.
— Так... не сказали. Меня пытали: на каких конях прибегали стражники, возок какой. При мне за подмогой послали.
— Кто на лежбище остался?
— Такой, одноглазый, Дергач вроде. Сказал, что дождется подмоги и уйдет. А мне велел опять запас делать: сухарей, луку, чего другого. А знаешь, как страшно.
Неждан успокоил:
— Страшиться нечего, а остерегаться надо. Михею я сказал, кто мы. Велел тебя на конюшне держать. Он с нами ссориться не станет. Ну, до встречи... Да, постой. По метели ходи. Смотри, как наследил.
— Я свое дело знаю. Это по лесу. А у села и лежбища моих следов нету.
— Ладно. Беги.
Теперь Неждан знал, что доглядчики не проморгали стражников, а по слабости не сцепились с ними. Правильно сделали. Теперь следят, куда повезли арестованных. За подмогой послали — это путает Вукола. Подмога опоздала, а то, что они подтягиваются к Москве, — это хорошо. Другое дело — будет ли от этого польза...
Поболее часа шел Неждан, пока не оказался на берегу глубокого оврага. Верно Вукола сказал: здесь нет лыжных следов, пропали. Сам снял снегоступы, под мышки взял. В сторону подался, соскользнул с кручи в чащобу молодого ельника, пошел по пояс в снегу среди елок. Заметил — в нескольких местах пропахана борозда — то ли звери, то ли люди прошли. Присмотрелся: семья сохатых это, может, и не одна.
По снегу брел долго, овраг углубился, справа и слева появились завалы из сухих деревьев, что сорвались с кручи, и заросли густого молодняка. Снежные борозды свились в тропу. Тут овраг расширился и вышел на речную пойму, сразу посветлело. Тропа вновь распалась на борозды, которые разошлись по пойме в разные стороны.
Здесь Неждан остановился, выбрал густой, приметный тальник и сунул в него снегоступы. Потом вернулся к завалу и проскользнул между двумя елями, стараясь не осыпать снег. Здесь, под густой кроной сосен, было сумеречно. Тут же возвышалась бесснежная бурая глиняная стена, у ее основания лежали сугробы, за которыми в уступе виднелось небольшое углубление.
Неждан перебрался через сугроб, веткой замел за собой следы. В уступе открылся небольшой грот, который дальше вглубь расширялся. В темноте не было видно, Неждан ощупью нашел ступеньки, вырытые в земле, вышел на площадку и, подняв тяжелый полог из шкур, оказался в просторной землянке, слабо освещенной зеленоватым светом, пробивающимся сверху, и красноватыми бликами от жарких углей очага. Стены пещеры были укреплены плетнем, а потолок образовывался накатом из бревен. Отверстие в потолке служило одновременно и дымоходом и лазом, рядом у стены стояла лестница. Над дымоходом виднелись порядком закопченные лапники ели. Около очага стоял длинный стол из грубых, толстых досок и такая же грубо сколоченная скамья. Все остальное пространство пещеры занимали двухэтажные нары. Над столом у потолка висела корзина, в которой лежали кое-какие продукты — подальше от зверья, которое легко могло проникнуть в пещеру.