С нар свешивались ноги в лаптях, владелец которых зарылся в сене и издавал приглушенный храп.
Неждан по-хозяйски прошел к очагу, нашел ременную петлю, потянул за нее и прикрыл творилом потолочную отдушину. От очага сразу потянуло теплом. После этого отряхнул снег с сапог и, не раздеваясь, забрался на нары, растянулся рядом с владельцем лаптей. И вскоре тоже захрапел.
2
Бортник Сургун возвращался из тонинского дворца к себе на пасеку: с утра пораньше он отнес барам свежий мед к блинам. Завтра заговенье, последний день широкой масленицы и всем, в том числе дворне, полагались блины с сытой. Теперь его провожала внучка Настенька, она шла впереди. Сургун глядел на нее и радовался: какая же она ладненькая да ловкая. И полушубок, и подшитые валенки, и толстый платок на голове не портят ее... Ни разу не оступилась с малопротоптанной тропинки, хоть другой раз к нему лицом поворачивается, рассказывая про дворцовые новости:
— ...И опять же, говорят, государь должен прибыть. Все чистят, прибирают. А боярыня Мария при государе больной сказывается. У себя запирается, девок мордует страсть как! А у нас, у боярышни, уберемся и тишина. Девок всех в девичью отсылает. При боярышне я да Оленушка остаемся. А иной раз и нас в девичью... одна Богу молится.
Сургун оступился, снег-то выше колен, приотстал. Настенька остановилась, улыбкой расцвела, на помощь ему кинулась. Он спросил:
— Сотника Юрия вспоминает?
— Не. Куда там! Как-то Оленушка позабылась, про одного воя государева сказала, что, мол, статный он, на Юрия Васильевича смахивает. Так боярышня покраснела и — по щеке ее! А ведь она добрая, редко дерется. Бывало, раньше про коня Лебедя, что Юрий Василич ей подарил, часто спрашивала. А теперь не вспоминает...
И вдруг Настенька остановилась, загородила дорогу деду, подняла на него глаза летнего неба голубей. Старик залюбовался ее личиком, порозовевшим то ли от мороза, то ли еще от чего, и сразу не понял ее неожиданный вопрос:
— Деда, а про Серегу слыхать чего?
— Господи! Нашла о ком спрашивать! Шалыганит где-то. Про тебя думать забыл. Одним словом, шатун.
Смотрит Настенька на деда, качает головой:— Не! Ты знаешь, не шалыган он вовсе. — Повернулась, пошла по тропинке. Ответила и себе и деду: — По чужой злой воле лесами рыщет, потому Шатуном прозван.
— Настенька, внученька, не пара он тебе. Ватажник он...
— Не просто ватажник, а атаман!
— Все едино. Да и рано тебе еще, шестнадцати нет.
Опять обернулась к нему, темная тень по лицу прошла:
— Ой, деда, не рано! Боярин Афанасий, как выпьет вина, так смотрит — мурашки по коже... А люди царевы! Боярышня меня оберегает, дай Бог ей счастья. А ежели отлучится куда, и все...