Однажды перед вечером на болото приехала ватага человек в двенадцать, и началась шумная гульба. Поили хмельной брагой и зеленым вином всех подряд. Вопреки запрету, жгли костры. Староста Филипп сперва пытался урезонить ватажников, но потом и его напоили допьяна. А утром, еще до света, поднялась тревога: от костра загорелся шалаш, потом торф вокруг. Еще не протрезвившиеся гуляки, мешая друг другу, принялись таскать воду и долго не могли потушить разбегающийся подземный огонь. В результате на месте шалаша образовалась влажная яма.
По такому случаю ватажники опять начали пирушку. Затем молодцы, обученные Юрием, начали хвастаться своим умением. Гульба окончилась всеобщей потасовкой. А вскоре пьяные выкрики начали приближаться к шалашу. Мокруша вышел и быстро вернулся:
— Юрий Васильевич, ватага идет сюда. Может, припугнуть?
— Чем ты их пугнешь? Спокойно! Лечи мои ноги.
Возле шалаша шум затих. Распахнулась шкура, прикрывающая вход, и показалась красная, опухшая физиономия. Пряди русых вьющихся волос прилипли к потному лбу. Насмешливыми глазами окинув шалаш, он спросил пропитым голосом:
— Это ты учитель колченогий? А почему ты к Кудеяру подался? — Не дождавшись ответа, продолжал: — Нас, вольных людей, пришел учить? Да? И меня станешь?
Юрша приподнялся и оказался на коленях:
— Ну, чего же стоишь? Раз пришел, садись... Меня Юрием звать, а тебя?
— Атаманом кличут. Так спрашиваю: меня тоже учить собираешься? Иль я тебя учить буду? — Атаман сел. В шалаш вошел староста.
Юрша ответил:
— Я никого насильно не учу, Атаман.— А я тебя хочу поучить, Колченогий.
— Чему ж ты меня учить собираешься?
— Хочу показать тебе, что жила у тебя тонка против меня. Хоть на саблях, хоть на кулаках.
Из-за широкой спины Атамана выглянул староста:
— Атаманушка, родненький! Пойдем отсюда. У Юрия ноги болят, ему нельзя.
— Отойди старик. Пусть он сам скажет, что боится со мной до болятки биться.
— Нет, Атаман, я тебе скажу другое. На кулаках я биться не умею. На саблях — готов хоть сейчас.
— Идет, — обрадовался Атаман. — На саблях и до первой руды.
— Нет. Кровь пустить просто, царапнешь, вот и кровь. Давай до пощады. Прижмешь меня, коль не запрошу пощады, убей. Так и с тобой. Понял?
Атаман выругался:
— ...Выходи!
Атаман вышел, Мокруша сердито зашептал:
— Что с тобой, Юрий Васильич?! Отступись. С больными ногами супротив такого буйвола!
— Обувай. Помягче шкурку подложи. Отступать нельзя, сам понимаешь, опозоришься навсегда. Тут в почете только сила и ловкость... Здоров он, это верно, но дни подряд пьет, и сейчас вино храбрит его. Он быстро выдохнется. А ты, ежели молитвы помнишь, молись преподобному Георгию Победоносцу, покровителю моему.