— По камушку, — поправил ее Старик.
— Что? — удивилась Катерина. — Нет, именно по бревнышку. Вы ее видели вообще, Твердыню эту?
* * *
Твердыня смотрелась несерьезно: густой частокол из заостренных пик за земляным валом. Раньше из-за вала торчала одна хлипкая деревянная башня, теперь от нее остались только обломки, которые уже даже не дымились. Лес для крепости тащили с гор — вот они эти горы, дыбятся до неба. Почти весь Перешеек скалистый, талисцам заповедано не сходить на твердую землю.
Твердыня стережет узкий проход, по которому могут пройти карулы, и где они ходили испокон веков, не меняя маршрута. Пока не появился более предприимчивый народ.
Сейчас караван карулов двигался беспрепятственно: обожженные, посеченные дождем обломки на крохотном пятачке земли больше не грозили бедой. Что там, они и напугать-то никого не могли.
Несколько мальчишек даже отбежали в сторону и помочились на ограду.
— Этим дело не кончится, — проговорил Аликан, ехавший бок о бок с Катериной.
На голове у него топорщилась махрами неуклюжая повязка, шерсть казалась потускневшей, но в целом он держался неплохо.
— Через десять лет мы завершим круговой путь опять и снова будем проходить перешейком. А ча-ола опять пришлют людей из городов и поставят здесь новую крепость. Или две крепости. Нас же будет столько же. Или еще меньше. И мы ничего не сможем сделать, потому что люди Талиса не уходят с тропы карулов.
— Кстати, давно хотела спросить… а что такое «талис»? Это область? Божество? Но я не помню у вас… то есть у нас таких божеств.
— Талис значит «путь» на старом языке, — пожал плечами Аликан. — А может, море. Но когда-то мы прокладывали пути по морю.
— Скоро снова будем, — пообещала Катерина.
Под теплым кожухом из шкуры летучей рыбы на ней была надета сумка-планшет из синтетического материала. И в ней лежали карбоновые листы с чертежами самых простых судов: каяков, каноэ, лодок, проа, пирог, кочей, брига с оснасткой и даже — чем черт не шутит! — почти современной шхуны с косыми парусами. Прощальный подарок Стюарта. Он плакал, когда шаттл отвозил ее обратно к талисцам.
Пусть плачет. В конце концов, для них, для корабля, она умерла. А мертвых положено оплакивать.
— Да, вождь, — согласился Аликан. — Будем.
И вдруг добавил невпопад, с болью:
— Если бы только..!
* * *
Талисцам разрешено меняться. Будущее открыто перед ними. Вечный заданный путь — но пройти его можно по-разному.
Несчетное множество шагов по земле и воде — длиннее, чем дорога между звезд.
Так кончается песня о Катилине, вожде Талиса.
* * *
Катилина тогда не оплакивала Чиана, а вот Аликан — да.