Но муссонные ливни были ненадежными союзниками. Каждая миля стоила невероятных усилий. Копыта лошадей с хлюпающим звуком погружались в липкую грязь, дующий в лицо горячий ветер поднимал фонтаны брызг. Путники отдыхали в пещерах или на голых скалах, а если не находилось подходящего места, то прямо на спинах обессилевших животных.
Но самым тяжелым испытанием стал дождь. Одежда не просыхала на них вот уже много дней. Иногда муссон отступал, и среди облаков показывался кусочек чистого неба. Однако вскоре снова начинал немилосердно лить дождь. Кроме того, беглецам угрожал голод. Из боязни попасться на глаза людям раджи они не решались свернуть ни в одну из разбросанных по равнине деревень или попроситься на отдых в одиноком крестьянском доме, между тем их скудные запасы подходили к концу. Все понимали, что ни один здравомыслящий человек не решится предпринять путешествие в это время года, а оборванные, усталые и грязные путники внушали подозрение.
В эти дни им только и оставалось, что поддерживать друг друга. Короткий обмен взглядами между Моханом и Уинстоном, ободряющий кивок или похлопывание по плечу, пальцы Ситары, сквозь корку засохшей грязи внезапно коснувшиеся руки Уинстона, – все это вселяло в них мужество и помогало терпеть лишения.
Трудно сказать, прошло ли несколько месяцев или всего лишь пара недель, прежде чем сквозь завесу воды показались дома Джайпура, похожие на каменные детские кубики. Беглецы оказались перед Львиными воротами – Сингх пол, похожими на звериную пасть, грозящую поглотить их. Окруженные крепостной стеной более семи ярдов в высоту и трех в толщину, с зубцами и бойницами, ворота были предназначены скорее отпугивать путников, нежели приглашать их войти внутрь. Города раджпутов в первую очередь выполняли роль крепостей.
Обсаженные деревьями широкие прямые улицы были безлюдны. Немногочисленные мужчины и женщины, торопясь добраться до сухого места, не обращали внимания на трех до нитки вымокших всадников и их изможденных животных. Купцы и ремесленники на базарной площади торговались с покупателями или болтали друг с другом, попивая чай. Перед витринами с разложенным товаром лилась с навесов вода. Мохан Тайид решительно устремился сквозь расположенные в шахматном порядке кварталы, Ситара и Уинстон едва поспевали за ним.
Несколько серебряных монет тут же развеяли недоверие в глазах толстяка – бхатийяра, хозяина спрятанной в лабиринте домов гостиницы. Две смежные комнаты оказались скромно меблированными, но, на удивление, чистыми.
Беглецы проспали ночь и весь следующий день. Проснувшись через сутки, Уинстон чувствовал себя заново родившимся. Ему казалось, что все опасности миновали. Рядом, свернувшись калачиком на набитом соломой матрасе, крепко спала Ситара. Со спутанными грязными волосами и измазанными сажей щеками она походила на дикарку из джунглей, однако лицо и поза выражали умиротворение человека, избежавшего опасности. Словно почувствовав на себе взгляд Уинстона, она несколько раз моргнула, потом потянулась, как кошка, и прижалась к капитану, молчаливая, как и во время всего путешествия.