– Разве это приключение?
– Неважно. Теперь все хорошо?
Сын пожал плечами.
– Я немного устал.
– Могу себе представить. – Эдриан придвинулся к Отису с намерением его обнять, но сын от его прикосновения словно одеревенел. Эдриан обнаружил, что на него устремлены все взгляды. Он прочитал в них странную настороженность.
Он улыбнулся. Сейчас ему хотелось одного: чтобы всем стало хорошо.
– Слушайте, – начал он, оглядывая своих детей. – То, что я сегодня услышал, все меняет. Майя не покончила с собой. – Он опять оглядел их и увидел приподнятые головы, уже не потупленные взоры. – Эта женщина, Эбби, была последней, кто видел Майю живой. Эбби провела с ней час в пабе за беседой. Обо всем. Она мне все поведала, теперь я все знаю. Дело было не в неспособности родить, письма тоже ни при чем. Она не специально выскочила на мостовую перед самым автобусом. Она оступилась и упала. Потому что была пьяна. А пьяна она была потому, что боялась возвращаться домой. Боялась вернуться и сказать, что больше меня не любит и решила от меня уйти.
– Так письма ни при чем? – спросила Кэт с перекошенным от страха лицом.
Эдриан вздохнул. Всему этому пора было положить конец. Всему! Никто не виноват, кроме него.
– Нет, – осторожно ответил он. – По словам Эбби, Майя не принимала письма всерьез. И ни к кому в семье не испытывала недобрых чувств. Все случилось только из-за меня. – Он говорил это, глядя на Кэт, чтобы заставить ее не отводить взгляд. – Все-все. Все остальные ни при чем. Совсем!
Кэт всхлипнула, и так громко, что Перл даже вздрогнула. Эдриан почувствовал, как Отис перестал напрягаться. В следующую секунду средний сын обхватил отца руками, зарылся головой ему под мышку и дополнительно вымочил слезами его и без того мокрую от пота рубашку. От сыновней откровенности сердце Эдриана гордо забилось. Он уже забыл, когда этот мальчик в последний раз обнимал его. Немного погодя Отис отстранился и уставился на отца полными слез глазами. Вытерев слезы кулаками, он сказал:
– Я тебя люблю, папа.
Кэт, заливаясь слезами, шагнула к отцу и брату.
– Папа, – начала она, – эти письма… эти письма…
– Мы больше не обсуждаем письма, – твердо, безапелляционно сказал Эдриан.
Люк, по-прежнему не отрываясь от стены, с отчаянием смотрел на него через комнату. Видя в глазах старшего сына ужас, Эдриан адресовал следующие слова ему:
– Давайте раз и навсегда закроем эту тему. Мы сделаем вот что: будем винить во всем меня. Случившееся с Майей – моя вина. Во всех ваших переживаниях, во всех ваши дурных чувствах виноват я. Все ваши дурные поступки совершены тоже из-за меня. Хорошо?