Несколько недель лечения – и певица уже на ногах. Но 5 октября, почти через месяц после аварии, Пиаф стала жертвой очередного несчастного случая. В том же местечке и снова с Мустаки. На сей раз Эдит пострадала не столь сильно, после аварии она даже поехала домой, а не в больницу. Через три дня ее уже можно было видеть на премьере Азнавура в «Альгамбре», ее дорогой Жо был рядом.
Через несколько недель неразлучная парочка записала дома у Пиаф эпизод передачи «Sonorama», которую выпускала станция «Europe n°1». Для этой передачи Мустаки исполнил одну из своих композиций – «Jean l’Espagnol» («Жан-испанец»). Не успел певец начать, как Пиаф прервала его. После чего начался весьма занимательный урок сценического мастерства.
ПИАФ. Когда ты подходишь к припеву, это уже молитва. (Она поет.) «Госпожа Дева Мария, если я воровал, если я лгал…» Ты должен выложиться целиком. Это должно быть мольбой, ты ведь просишь прощения… А этого совершенно не чувствуется. Ты не выкладываешься, не используешь все возможности своего голоса. Я думаю, что тебе нужно еще много работать. Когда мы вернемся из Америки и когда я дам первые концерты в Париже, лишь тогда ты будешь готов, но до этого даже и не замахивайся на сольный концерт. А я ведь думаю именно о нем. Ты тоже о нем думаешь?
МУСТАКИ (подавленный). Я понимаю, я понимаю…
ПИАФ. Нельзя отрицать, что ты стараешься, но есть много вещей, которым тебе еще надо учиться. В любом случае, есть нечто, чему тебе не надо учиться, потом что у тебя несомненный талант поэта и композитора.
Эти требования, подчас чрезвычайно суровые, которые Эдит предъявляла певцу-дебютанту, она всегда выполняла сама. «Она хотела быть первой, – будет вспоминать Мустаки. – И это были не просто амбиции, это была установка. Нечто мистическое, к чему не подходили полумеры. (…) Ей было необходимо всегда оставаться на высоте… Если уж ты поднялся на сцену, то должен выложиться до конца. Когда ты поешь, ты ничего не оставляешь себе. Когда ты пишешь, то не останавливаешься до тех пор, пока не понимаешь, что уже не можешь сделать лучше… Я писал песни и до встречи с ней, она заставила меня пересмотреть все мое творчество от А до Я. Я полагал все свои творения законченными. Я говорил ей: “Они хороши, я исполняю их каждый вечер”. А она отвечала: “Да, но это не поможет тебе покончить с кабаре. Если ты хочешь услышать свои песни в Буэнос-Айресе, в Гётеборге или Берлине, нужно, чтобы они получили новое звучание»[130].
Пиаф не довольствовалась тем, что заставляла Мустаки переработать уже существующие песни, она требовала, чтобы он писал новые композиции, и прежде всего песни, предназначенные для нее. Однажды во время ужина в ресторане Эдит предложила другу следующий сюжет: история любви в Лондоне, дело происходит в воскресенье, когда этот город кажется особенно недоброжелательным, холодным. В этой теме нет ничего нового, в ней собраны все клише, присущие реалистической песне: портовый город, монотонность будней, мелодрама. Не слишком задумываясь, молодой автор тут же принялся импровизировать и набросал на бумажной салфетке три или четыре четверостишия, прислушиваясь к советам Эдит. Когда Мустаки искал рифму к слову «порт», ему на ум пришло слово «милорд» – ничего удивительного, ведь действие песни разворачивалось в Англии. Просмотрев наброски, Пиаф взяла авторучку, обвела в кружок эти шесть букв и сказала: «Песня заключена в этом слове, обо всем остальном забыли, отталкиваемся от “милорд”».