Пропадите вы все пропадом! – вот было основное настроение тех лет.
Но пропала скорее она сама. За спиной шептались: такая приличная семья и такая пропащая девка, кошмар. Ну и пропащая, ну и ладно! Она прогуливала школу, скандалила, попадала в детскую комнату милиции… Пятерки сменились четверками, затем тройками, затем и тройки приходилось «натягивать». Учителя готовы были закрывать глаза на многое – ради бабушки. Старший товаровед «Государственного универсального магазина», вновь открытого после долгого перерыва в пятьдесят третьем году, – это вам не какой-нибудь занюханный директор Большого театра!
Но даже бабушка была не всесильна. В девятом классе Аркадию были вынуждены оставить на второй год. Робко намекнули: может, все-таки в ПТУ (после восьмого класса эту тему как-то удалось замять, в девятый ее общими усилиями взяли)? Но бабушка, разумеется, встала на дыбы: никаких ПТУ, только полноценный аттестат!
Сама Аркадия своему второгодничеству, смешно сказать, почти обрадовалась. В этом была некая извращенная избранность. Чем хуже, тем лучше! Вот вам всем! И, кроме того, ее совсем не радовало неотвратимо приближающееся окончание школы. С одной стороны, вроде бы окончательная свобода, а с другой – тогда ж наверняка придется что-то делать, что-то решать, куда-то двигаться. Не институт, так работа хоть какая-нибудь. А «лишний» школьный год – очень даже замечательно. Тем более что программа знакомая, какие-никакие тройки можно не напрягаясь получить. И гулять без забот. Быть может, она и вовсе бросила бы проклятую школу – ну не приволокут же ее туда на цепи! – но это было непонятно почему стыдно. А вот на второй год – самое то! И пусть любящий папочка порадуется на свою «принцессу»-второгодницу!
Папочка, однако, не «порадовался». Непонятно даже, расстроился ли. Во всяком случае, никаких душеспасительных бесед с окончательно отбившейся от рук дочерью проводить не стал – ему было, как всегда, не до того. Домашние же и вовсе давно разуверились в спасительной силе убеждений.
Пару раз ее пробовали запереть. Ха! Один раз Аркадия выломала замок, в другой – выбила стекло, благо ее комната была на первом этаже. И, освободившись, удалялась каждый раз неспешным шагом, гордо декламируя засевшее когда-то в памяти: «Отворите мне темницу! Дайте мне сиянье дня!»
Возвращалась она – если вообще возвращалась – когда «сиянье дня» сменялось глубокой ночной тьмой, а то и рассветными сумерками. Не очень твердо стоящая на ногах, воняющая табаком и дешевым портвейном, расхристанная, иногда босиком. Тем более что зима вновь сменилась весной, и даже босиком было не так уж чтоб очень некомфортно. Да и в сентябре – тоже ничего. Уже выпускной класс? Да подумаешь! Как-нибудь обойдется.