Ну, по крайней мере, так рассказывали «сестры»: мол, благость на нее перед смертью снизошла, радовалась она, всем сердцем радовалась. Вряд ли монашки врали. Зачем бы им?
Но Аркадия Васильевна все равно чувствовала себя виноватой перед дочерью. До сих пор чувствовала.
* * *
…повернулась, чтобы разглядеть висящие над гардеробом часы – и не закончила движения…
Горло перехватило так, что нельзя было больше сделать ни одного вдоха. Или это сам воздух вдруг стал непригодным для дыхания? Стал холодным, колючим, как ледяная крошка, которая остается после прогрохотавшего по замерзшей луже грузовика. Острые осколки весело искрятся, переливаются, сверкают ярким, режущим бриллиантовым блеском – но дышать ими нельзя, они царапают горло, впиваются, застревают, их не протолкнуть дальше, туда, где обезумевшие, горящие легкие кричат в ужасе: воздуха! Воздуха! Только бы вдохнуть…
Михаил смотрел на парочку в постели – в его собственной постели! – и не мог не то что взгляд отвести, сморгнуть – и то не мог.
Гладкий смуглый красавец лежал полуотвернувшись и Михаила не видел. Зато Светка – Светик, Светочка, его Светланочка! – уставилась на появившегося в дверях спальни мужа, как… Как на призрак отца Гамлета? Как на инопланетное чудовище? Как на ожившую статую Командора, готовую увлечь грешницу в гостеприимно разверзшуюся перед ней преисподнюю? Черт его знает, как!
Полуоткрытый рот некрасиво перекосил любимое – любимое? чушь какая! – лицо, превратив его в смешную, почти уродливую маску.
Михаил брезгливо поморщился, развернулся беззвучно и вышел. К черту! Куда угодно, только не видеть этого отвратительно застывшего оскала!
Вернулся он ближе к ночи, опасаясь истерики, воплей о «случайности» и тому подобного цирка. Но в квартире было тихо и темно. Ну что ж, оно и к лучшему. Михаил глянул на часы – рабочий день давным-давно уже закончился, но не беда, за двойную ставку нынче можно получить необходимое хоть посреди ночи – и потянулся к телефону.
Светочка явилась домой едва ли не на рассвете – и то потому, что зимой светает поздно – специально, чтоб он поволновался, так легче мириться. Нет, ну надо же было так проколоться! И именно сейчас, когда она фактически обеспечила семейное благосостояние, провернув блестящую операцию и устроив для дурочки показательный концерт. Правда, тюфяку это не расскажешь – не оценит. По сути, он еще и поблагодарить ее должен был, а он, ишь ты, Отелло из себя строит! Ну ничего, все еще можно наладить…
Когда Михаил появился в дверях супружеской спальни, у него было такое лицо и такой мертвый взгляд, что Светочка уже чуть не с жизнью простилась – ведь прибьет сейчас, просто прибьет, и все! И ее прибьет, и Дэна. Но – не прибил же, а значит, ничего непоправимого не случилось, все можно назад открутить. Придумать, к примеру, что ей угрожали. А что такого? Потупить глазки виновато, изобразить ясноглазую невинность – ну право, разве на такую прелестную кошечку можно сердиться? ну мало ли что в жизни бывает – пару-тройку соблазнительных поз… и готово. Мужчины – такие предсказуемые создания.