Ох, только бы пронесло, только бы пронесло!
Таскали тогда всех, весь персонал. На допросе, который корректно именовался беседой, Аркадия сразу «включила дурочку». Мол, мы люди маленькие, ничего не знаем, какими там тысячами наверху ворочали. Знать она и вправду ничего не знала: замначальника не самого престижного отдела рыбешка и впрямь не из крупных. Догадываться, конечно, догадывалась, но об этом следователю можно было и не докладывать. Тем более что следователь был молодой, маститых-то «зубров» небось на допрос больших начальников бросили. А она, Аркадия, мелкая сошка и вообще в торговле не так чтоб очень, сюда ее бабушка покойная пристроила, к себе под теплое крылышко.
Когда следователь уже подписывал пропуск на выход, она, жалобно глядя еще прекрасными в свои «чуть за сорок» глазами, робко поинтересовалась, будут ли ее еще вызывать. И, вместо того чтобы, как полагалось, сухо ответить: мол, если понадобитесь, вызовем, следователь зачем-то спросил: «А что такое?» Аркадия, изображая крайнюю степень смущения, «объяснила», что у нее проблемы со спиной, а тут подвернулась путевка «на грязи». Следователь просмотрел еще раз ее скудные показания и махнул рукой: дескать, езжайте в ваш санаторий.
Через знакомых она моментально раздобыла какую-то путевку, оформила отпуск, приплюсовав еще два, за предыдущие годы, и уехала в Сочи, строго-настрого наказав Татьяне: если что-то случится, тут же мне сообщайте, и сама, мол, буду звонить каждый вечер. Ничего, разумеется, не случилось. Да и что могло произойти – дети в ее заботах не нуждались, как и весь дом, собственно. Впрочем, они и раньше без нее отлично обходились. А уж теперь-то, когда они практически взрослые, и вовсе.
Правда, Нюра-Анна, принимая равнодушие матери как должное, видимо, все-таки тяготилась им. Категорически отказавшись от Плехановского, она закончила истфак и пошла работать в архив. Тихая, молчаливая, незаметная. Такая же, как ее уже забытый всеми Приваловыми-Матвеевыми дед Василий Иванович Тихонин. И, как оказалось, такая же несгибаемая. Кремень. Тихо, ни с кем не советуясь, ни у кого не прося «благословения», сразу после защиты диплома вышла замуж и…
Едва родив Бальку, «вернула старый долг», поступив ровно так же, как когда-то поступили с ней.
Стремительно разведясь, Нюра оставила маленького сына Аркадии Васильевне, как та когда-то спихнула ее саму в руки Татьяны, заботливые, но, как ни крути, не родные.
И – это было как гром с ясного неба! – ушла послушницей в небольшой монастырь, один из тех, что начали понемногу возрождаться в меняющейся России. Затем приняла полный постриг, а через несколько лет, простудившись при исполнении взятого на себя особо сурового обета, тихо угасла, счастливая и умиротворенная.