Внучка еще мала для таких драгоценностей, но к первому ее балу, к шестнадцатилетию, будет подарок. А до тех пор браслет – раз уж все продумано, сделать будет нетрудно – полежит в сейфе, дожидаясь торжественного дня.
Надо бы еще Михаилу наброски показать. Он хоть и не ювелир, но в деле очень даже понимает, и на красоту у него глаз наметанный. Еще бы! Столько лет – правая рука и главное доверенное лицо. Без него, пожалуй, фирма «Привалов и К» вряд ли заработала бы такую славу.
Матвеевы были рядом с Приваловыми испокон веку. Степан Парамонович, служивший при малолетнем Аркадии Владимировиче дядькой, водил его в училище, летом присматривал за ним в гатчинской усадебке, учил подопечного верховой езде, рыбной ловле и прочим драгоценным для любого мальчишки премудростям. Сын Степана Парамоновича Михаил был изрядно младше Аркадия, и это делало обучение и веселее, и увлекательнее. Да и полезнее, что греха таить: когда показываешь малолетнему несмышленышу «как правильно», и у самого не в пример лучше начинает получаться. Жена Степана Парамоновича, степенная, рассудительная Алена Дмитриевна, исполняла в приваловском доме роль экономки. Ко времени переезда в Москву «малолетний несмышленыш» Михаил успел не только повзрослеть, превратившись из личного камердинера в главного по дому, но и жениться, и, увы, схоронить обоих родителей. Так что хозяйство в приваловском доме на Остоженке вела его тихая улыбчивая Люба.
Дочка их Анюта, чуть постарше Аркадии, была едва ли не лучшей ее подружкой, так что Аркадия, раз Матвеевы переезжают вместе с ними, по Санкт-Петербургу не горевала. Наоборот – даже радовалась: все такое новое, интересное, необыкновенное. Впрочем, и мала она еще была, чтобы сильно-то огорчаться. Даже смерть отца прошла словно бы мимо нее. Маленькие дети легко принимают перемены и привыкают к ним.
Аркадий Владимирович вздохнул, закрывая тетрадь. Но тут же вновь ее открыл, вместо карандаша взял из письменного прибора перо. Новомодных ручек, которые не нужно макать в чернильницу, потому что запас чернил у них внутри, Привалов не любил – что там ни усовершенствуют, а ручки все равно текут – писал по старинке, ручкой-вставочкой, с самым лучшим «золотым» пером. Письменный прибор был не малахитовый, как можно было бы ожидать, а из мрачного, почти черного лабрадора, что зовут еще черным лунным камнем за вспыхивающие в глубине яркие голубые искры.
Перевернул страницу и задумался.
Браслет браслетом, но жизнь настойчиво требовала куда более важных решений.
Может, все же зря они в Москву-то переехали? Ведь на самом-то деле он сорвался – и всех, и семью, и Матвеевых сорвал с места – вовсе не из деловых соображений. Сердце его гнало. Сердце, а вовсе не голова. Правильно ли это было? Может, все-таки – напрасно? Или наоборот – так и надо?