От спокойного тона, каким были сказаны последние слова, меня передернуло. Похоже, именно так арасы обычно относятся к уничтожению отверженных. Как к чему-то правильному и обыденному. А я впервые ощутила, что мне жаль эту женщину. Кто знает, что ей пришлось пережить и почему она стала такой? Возможно, именно эти чудовища, взявшие на себя функцию богов, сделали ее кровожадным монстром! Почему они считают себя вправе решать, кому жить, а кому умереть?! Но я не остановила лорда Байдерна, не озвучила все эти горькие мысли, мечущиеся в голове. Вместо этого закрыла лицо ладонями и разрыдалась, едва за ним закрылась дверь.
Принесла ли правда мне облегчение? Или, как и предполагал лорд Байдерн, только все усложнила? Сейчас, когда весь мой мир перевернулся, я не могла однозначно ответить на этот вопрос. Знала одно — сейчас предпочла бы быть обычным человеком. Без всяких скрытых способностей. Даже отказалась бы от Академии, если бы передо мной стоял такой выбор. Само осознание того, что принадлежу к расе этих черствых безжалостных ублюдков, наполняло душу горечью…
Лорд Байдерн зашел ко мне снова утром, перед завтраком. Я молча впустила его, стараясь ничем не выдавать, что смотрю теперь на него по-новому. Как на нечто, чему не могу дать объяснения. Я не знала, как к нему теперь относиться, и это смущало. Не представляя, что сказать, нервно сжимала рукой кулон, как всегда в моменты сильного волнения, и смотрела на наставника.
— Книгу я передал, — коротко сказал он, смерив меня цепким взглядом.
— Вы сказали той женщине, каким образом ее достали?
— Нет, — поколебавшись, все же ответил декан. — Да она и не спрашивала.
— Артефакт оказался ценным? — спросила я, не зная, что еще сказать. Молчать же казалось просто нестерпимым.
— Более чем. Книга считалась давно утерянной.
— Я рада, что вы сумели выслужиться перед своей госпожой, — не сумела я скрыть сарказма.
По лицу лорда Байдерна пробежала тень, однако он не стал комментировать мое дерзкое высказывание.
— Насчет Ринадия… Будет лучше, если именно ты сообщишь Лаурне о том, что произошло прошлой ночью. У тебя лучше получится ее утешить.
Он издевается? Правда, считает, что я умею утешать? Я с шумом втянула воздух, но возразить не посмела. Теперь больше чем когда-либо осознавала, что все его покровительство зиждется на слишком хрупком фундаменте. Все, во что он верил, предписывало меня уничтожить. И кто знает, не придет ли декан однажды к этому выводу.
— Ладно, я это сделаю, — сказала я холодно. — А что насчет ваших планов? Теперь они неосуществимы?