– Он угрожает убить остальных заложников, если его требования не выполнят.
Халениус кивнул.
Анника поднялась.
– Пойду и переключу мобильные на беззвучный режим.
Ее рабочий мобильник ожил уже четыре минуты спустя. Она не стала трогать его, и разговор переключился на автоответчик. Звонили из Телеграммного газетного бюро и хотели получить ее комментарий относительно последних событий в драме с заложниками в Восточной Африке.
Не дожидаясь, пока другие средства массовой информации начнут охоту на нее, Анника оставила телефоны в прихожей, а сама закрылась в детской комнате со своим компьютером. Ей требовалось написать самую высокооплачиваемую статью в ее жизни в качестве вольного художника: «Что ты чувствуешь, когда твоего мужа похитили». И относительно необходимости быть политически корректной у нее и мысли не возникало. Она решила писать честно и подробно, строго придерживаться фактов, но такими дозами и в таком формате, какой сама для себя определила. И в настоящем времени, пусть данный прием считался совершенно неприемлемым для таблоидной журналистики, но в ее формате это вполне могло сработать, да и в любом случае чтобы пойти наперекор общепринятым нормам. Анника не собиралась загонять себя ни в какие рамки, просто исходила из принципа «пусть слова льются рекой», ведь никто не знал, будут ли ее текст когда-либо читать, и если да, то кто, и у нее не было необходимости фокусироваться на чем-то конкретном сейчас, она всего лишь изливала на бумагу то, что накопилось у нее на душе с четверга, разделяла весь этот временной отрезок на дни и часы, а порой даже на минуты.
Она писала много часов, пока не проголодалась.
Тогда поставила видеокамеру на треногу, направила ее на кровать Эллен, включила record и, расположившись среди игрушечных зверюшек, сделала пробную запись, потом вернулась к камере и проверила результат – она оказалась слишком высоко в кадре, значит, фокус находился у нее на животе. Анника чуточку подняла камеру вверх и оказалась слишком низко. После пары попыток она наконец сидела посередине картинки, точно как мужчина в тюрбане, и говорила в объектив.
– Сегодня суббота 26 ноября, – сказала она черной линзе. Та таращилась на нее, как глаз циклопа, неземное или ископаемое существо, холодным и подозрительным взглядом. – Меня зовут Анника Бенгтзон. Моего мужа похитили. Его зовут Томас. У нас двое детей. Он исчез около города Либой в Северо-Восточной Кении четыре дня назад…
Она заметила, что плачет, пусть сама не знала, как это произошло, зажмурилась, не отворачиваясь от объектива, и дала волю слезам.