— А у вас и этого нет, — мне стало немного обидно, что этот змей пытается меня поучать.
— Есть. Понимаешь, вы, люди, любите кого-то, а мы, драконы, просто любим. Ненаправленно.
— Как можно просто любить? Как можно это называть любовью?
Дракон задумался:
— Не знаю. Ты бы еще спросил, как можно дышать или летать. Наверное, это все у нас от полетов.
Он поднял голову и еще раз посмотрел на небо:
— Вот скажи, облака — это небо или нет?
— Конечно же, нет, — возмутился я, — облака — это облака, а небо — оно голубое! Как можно этого не понимать!
— Вот! — обрадовался дракон. — А если бы ты летал, то ты бы понял, что облака и есть небо, такое же небо, как небо без облаков, и находясь в облаке или вне облака, ты все равно находишься в небе. То же самое и с любовью. Ты просто любишь и все, как ты просто летишь и все, как ты просто в небе и все равно, есть облака или нет, потому что ты в небе и просто летишь.
Он немного запутался, но все равно остался весьма доволен собой. А я не стал отвечать на очевидные глупости.
— Ну, может, не стоит называть это просто любовью, — дракон продолжил с несколько меньшей уверенностью. — Наверное, это можно назвать знанием, или спокойствием… да у вас в языке нелетающих и слова-то такого нет! Потому, что вы и мира-то не знаете, привязаны к своей поверхности. Наверное, мы были бы такими же, если бы мы не летали. Но мы летаем. Дракон, — он принял высокопарный вид, — не может без полета, он рождается, когда летит!
— Мне кажется, — заметил я, — что ты нервничаешь.
— Почему это? Да я спокоен, как дракон! Тот, кто летает, вообще не может нервничать!
— Нервничаешь, — уточнил я, — потому что чувствуешь, что моя жизнь гораздо полнее твоей.
— Это еще почему это полнее?
— Потому, что у меня есть Марта, а у тебя никаких таких чувств и быть не может.
— Ну, во-первых, она сейчас не у тебя, а во-вторых, у меня есть другие чувства, которых у тебя нет.
— Марта всегда со мной, — просто сказал я, — ее глаза, ее взгляд, ее волосы…
— И кусочек пальца в кармашке на память!
— У тебя дурная привычка перебивать. Я все равно ее найду, и она ко мне вернется.
— Э-э-э-э… а вот этого делать не стоит. Потому, что ты тогда захочешь снова схватить какую-нибудь железяку и совершить подвиг, исход которого может быть печальнее сегодняшнего.
Дракон вгляделся в меня, видимо, прочитал решимость в моих глазах и задумался:
— Если я тебе попытаюсь еще раз объяснить, что твоя жена сбежала от тебя с бродячим комедиантом, что я их видел, что она к тебе не вернется, что тебе надо забыть ее и искать себе новую жену, ты мне поверишь?