«Минуточку, — растерянно сказала женщина в трубке. — Игореш, там тебя спрашивают, — послышалось откуда-то издалека, — какой-то Саранский».
«Слушаю! — голос Игоря был раздраженный и недовольный. — Кто это?»
«Одну минуточку. Сейчас с вами будут говорить!» — торжественно отчеканил Саранцев и передал трубку затаившей дыхание женщине. Та буквально выхватила ее у него из рук.
«Алло! Алло, это я, Игорек! Ну кто, кто. Лена!.. Хорошо, буду говорить тише. Игорек, — женщина перешла на полушепот, — мне с тобой надо срочно поговорить… Не по телефону».
Саранцев с достоинством вышел из будки, но выйдя замер, не в силах уйти.
«Игорек, — продолжала нежно лепетать Лена, — я говорю, мне: Кто? Да никто, господи. Какой-то совершенно незнакомый человек… Ну вот, а что мне оставалось делать?.. Ну что за глупости, Игорек, я его совершенно не знаю и знать не хочу. Его вообще уже нет, он исчез навсегда», — вдохновенно пела она в трубку.
После этого ничего уже не оставалось, как в самом деле исчезнуть. Навсегда.
Итак, возникла Лена. Она смотрела на Саранцева приветливо, но печально.
«Привет, Саранцев, — сказала она и улыбнулась. — Ты меня давно ждешь?»
«Давно, — кивнул Саранцев. — С того самого дня».
«Будто бы! — засмеялась Лена. — Ну вот, дождался. И что теперь?»
«Как что… Пойдем куда-нибудь».
«Не получится. Во-первых, у тебя какой-то странный вид. Куда с тобой пойдешь. Во-вторых…» — она с досадой покосилась куда-то в сторону.
«Игорь?» — догадался Саранцев и тут же увидел сияющую, довольную физиономию Гоши.
«Опять он!?» — ахнул Саранцев.
«Да как тебе сказать…»
«Понял, — мрачно кивнул Саранцев, — они все такие. Все на одно лицо. Что Гоша, что Игорек».
«И никуда ты, Саранцев, от них не денешься, — покачала головой Лена. — Куда ты, туда и они».
«Точно, — подтвердил Гоша и вдруг доверительно зашептал Саранцеву прямо в ухо: — Вот ты, Паша, такой умный, весь такой ведущий конструктор, вот ты мне скажи… Да ты, Паш, спишь что ли?»
Саранцев без всякой охоты открыл глаза. Реальность была еще гаже сновидения.
Гоша, уже изрядно пьяный, сидел за столом и глядел на него в упор недвижными, мутными глазами.
— Проснулся? Так вот, я говорю: что бабе всего больше нужно? А? Стишки? Лирика-романтика? Нет? Это дело? — он многозначительно выпятил локоть. — Тоже нет. То есть не совсем. Бабе, Паша, боле всего срам нужен. Понял? Чем срамней, тем скусней. Ты не отмахивайся, я тебе правду говорю.
Саранцев мотнул головой, словно отгоняя кошмарное видение и тут же заметил, что народу в комнате прибавилось. Вернулась Тамара. С ней было еще двое, маленький, угловатый человечек, передвигавшийся нелепыми толчками, как морской конек, и коротконогая, бесцветная женщина с неприступным лицом, упорно не желавшая снимать плащ. «Это Гелена, Павлик. Она тоже стишки пишет. Ты, Гель, нам почитаешь сегодня?»