— Паша, скажи ему! — и, воспользовавшись паузой, рванулся в сторону, увлекая за собою Саранцева, издал душераздирающий стон, выдавил в сторону причитающую старушку и прилип к окошечку. Саранцев же, потеряв опору, почувствовал, как крутая человеческая волна неумолимо относит его в сторону.
— Пашка! — в нескольких метрах от него тускло замаячило напряженно ненавидящее лицо Гоши. — Червонец сюда! Скорей ты, гад, сволочь!
Саранцев с трудом вынул из кармана кошелек, срывая ногти, открыл его, вытащил десятку и, поднатужившись, всунул в скрюченную гошину ладонь. Через мгновение исчезнувшая было ладонь вернулась, в ней зеленовато блеснуло кургузое горлышко бутылки.
— Держи! — сипло выдохнул Гоша, сунув в руки Саранцеву тупорылую емкость. — А ты боялся. Давай на выход… Или нет. Стой пока.
И вот тут случилось нечто уж вовсе неожиданное и невероятное. Продавщицу, маленькую багроволикую женщину, кто-то окликнул и она, оттолкнув от себя чью-то рвущуюся к ней руку, степенно уплыла куда-то вглубь. Гоша напряженно засопел и вдруг проворно просунул руку в окошечко, как-то противоестественно ее выгнул, схватил одиноко стоящую у бездействующей кассовой коробки поллитровку, втянул ее обратно. Стоящие рядом потрясенно охнули. «Спокуха», — забормотал Гоша, бессмысленно гримасничая, сунул похищенную бутылку совершенно оторопевшему Саранцеву и, упершись ладонями ему в спину, стал выталкивать его из очереди.
Саранцеву показалось, что наступила гробовая тишина. Потом сзади кто-то — может, продавщица — пронзительно взвизгнул, и тотчас все вновь пришло в движение, заходило ходуном. Гоша быстро обернулся, вырвал у него из рук обе бутылки, подмигнул, шепнул: «Давай по-быстрому» — и исчез, словно не было его…
Толпа вздыбилась, как штормовая волна, и вскоре Саранцев обнаружил себя прижатым к стене в тесном тамбуре между двумя стеклянными дверьми в окружении нескольких разъяренных женщин и долговязого равнодушного милиционера.
— Я все видала! — вещала полная женщина в пестром, словно сшитом из лоскутов плаще. — Двое их было. Один — плюгавый такой, вечно тут трется. Он бутылку-то схватил и этому сунул. А сам сбежал. Двое их было. Я сама видала.
— Где бутылка? Кто с тобой был? — сонно спросил милиционер, пристально глядя ему в глаза. Глаза, однако, были тусклые и мутные, такие глаза бывают у спящего, если ему приподнять пальцем веко. — Я тебя спрашиваю!
— Не знаю, — угрюмо ответил Саранцев. — Я вообще его не знаю.
— Не знаешь. Ладно. А зачем бутылку взял, если не знаешь?
— Я не брал никакой бутылки, — Саранцев отчаянно, словно силясь проснуться, замотал головой.