— Ну айда, — решительно сказал Саранцев. Он понял, что это есть прекрасная возможность выйти наконец с честью из этого дома, выкарабкаться раз и навсегда из этой густой взвеси, чтоб после недолгих поисков найти наконец подобающий ему мир полутемных гостиных, негромкой музыки, сдержанных мужчин и красивых одиноких женщин…
На улице моросил дождь, асфальт был покрыт радужной слизью. Саранцев уже наметил перекресток, где он тихо распрощается со своим попутчиком и уйдет, сославшись на дела. Однако как раз на намеченном перекрестке Гоша облегченно схвати Саранцева за локоть.
— Все, пришли. Однако ты чешешь. Совсем загнал. Значит, давай скорей червонец, талончик у меня. Сейчас мы…
— Видишь ли… — солидно начал было Саранцев.
— Нет, почему, деньги-то есть, но…
— Та чего мы стоим? — Гоша вновь схватил его за локоть и потащил к освещенному нутру магазина. — Деньги есть. Талон есть. А мы, понимаешь, стоим.
В узком полутемном коридорчике колыхалась бесформенная масса людей. Пахло сырой одеждой и спиртным выхлопом. Очередь походила на некое живое медузоподобное существо, орущее, стонущее, выгибающееся кольцами, с множеством щупалец, присосок, прожилок, клювообразных отверстий, время от времени отторгающее наружу обезумевших, обессиленных человечков, с бледной, бессмысленной улыбкой прижимающих к себе расползающиеся букетики горлышек, наклеек…
— Давай сюда червонец и стой тут! — гаркнул Гоша прямо в ухо.
— Так вон очередь-то какая, растерянно, с надеждой сказал Саранцев, лихорадочно шаря в кармане.
— Какая очередь! — Гоша зло скривился. — Я тебе что, сын бешеной матери в очереди стоять! Иди за мной, чудик!
Он ухватил Саранцева за запястье жесткой костяной клешней и, крякнув, ввинтился в упругое человеческое месиво. Очередь всколыхнулась.
— Куда!! — заметалось сразу несколько бабьих голосов. — Куда лезешь, алкаш поганый!
Гоша на мгновение остановился, закрепляясь на отвоеванном плацдарме, сращу распространив вокруг себя матерый запах пота.
— Сынок у меня! — хрипел он, выкатив белки и вновь с натугой вклиниваясь в сопротивляющуюся массу. — Болеет! Врач компресс прописал. Андрюша, сынок. Круглый отличник.
Саранцев, задыхаясь от отвращения, покорно втиснулся в образовавшийся тоннель.
Кто-то ударил его локтем в подбородок, шляпа съехала на переносье и не было возможности вернуть ее на место.
— А вот хрен тебе, а не Андрюша! — зарычал какой-то грузный мужчина в брезентовой куртке и схватил огромной красно-синей лапищей Гошу за ворот. — Морда твоя шакалья!
Гоша взвизгнул и затравленно обернулся к Саранцеву: