Ночь на Днепре (Никольский) - страница 45
Девушка начала всматриваться в противоположный берег, отыскивая знакомые ориентиры. Всего сутки назад она была там и, на цыпочках поднимаясь из глубокой траншеи, в бинокль рассматривала те самые места, по которым сейчас вынуждена ползти. «Вчера и не думала, что окажусь в таком положении».
Раздавшийся вдруг всплеск заставил ее вздрогнуть и плотнее прижаться к камням. Вера вся как-то съежилась, свернулась в комочек. Руки до боли сжали холодную сталь автомата.
Недалеко от себя она увидела двух фашистских солдат. Немцы брали из реки воду. Один из них, долговязый, размахивая длиннущими руками, зачерпнул ведро воды и стал что-то с жаром рассказывать другому — поменьше, в роговых очках. Тот сплюнул и, подняв два котелка, потащился в гору. Длинный нехотя поплелся за ним.
«Размечталась, дурочка. Даже не видела, как они подошли», — зло упрекнула себя Вера. Теперь она внимательно следила за немцами. Они поднялись выше и вскоре исчезли в траншее, почти незаметной с берега.
«Всего метров двести. Неплохо замаскировались. Очевидно, огневая точка, — отметила про себя девушка. — И надо же было мне остановиться, а им пойти за водой! Могло быть хуже».
Окончательно убедившись, что осталась незамеченной, Вера осторожно поползла вперед по песчаной кромке берега.
Вскоре она поравнялась со злополучной огневой точкой врага. Кромка низкого берега заливалась водой, чтоб обойти ее, нужно было подняться выше. Но это было слишком рискованно. Вера забросила автомат на спину и решительно поползла к воде.
Вгорячах она не почувствовала холода, да и одежда не сразу пропиталась водой. Только ноги до колен мгновенно промокли.
Снова ступив на песчаную кромку берега, Вера заметила на влажном песке свежие вмятины от колен, отпечатки рук и кровяные подтеки. Ясно, здесь кто-то проползал до нее. Сердце девушки застучало. Кровавый след тянулся метров на пятьдесят — шестьдесят до небольшого бугорка.
«Кушко. Он, больше некому быть», — подумала Вера и быстро, очень быстро поползла по следу.
Она не ошиблась. За бугорком, в ложбинке, лежал Кушко — мокрый, в окровавленной шинели, с автоматом на шее.
Вера подползла к нему, заглянула в глаза, тихо зашептала:
— Павел, слышишь меня?.. Это я, Казакова. Посмотри.
Кушко не отзывался, но грудь его заметно вздымалась: он дышал.
«Полз до последних сил!» Вера печально вглядывалась в бледное, вымазанное кровью, землей, с подтеками пота лицо ефрейтора. «Может, и меня ждет такая же участь?»
Ранен Кушко был в плечо. Девушка с трудом разрезала мокрую шинель и гимнастерку, сделала перевязку. Потом уложила раненого поудобнее. Кушко так и не очнулся.