Мы оставались по-прежнему в поездном составе. Ночь на 13-е прошла совершенно спокойно. С утра 13-го мы оставили штабной поезд, отправив его в Ставрополь, и перешли в с. Татарка, в центральную его часть, у церкви и у шоссе на Ставрополь, расположившись в доме священника. Последний высказал нам, что в случае нашего ухода ему грозит большая опасность, но оказывал нам большую любезность и гостеприимство. Мы отлично понимали его положение, но помочь ему не могли. Советовали в случае оставления Татарки уйти вместе с нами. Он не находил это удобным. Село казалось полувымершим. Из числа жителей много ушло к большевикам, остальные попрятались.
Весь день 13-го части дивизии продолжали упрочивать свое положение, окапывались, устанавливали связь и вели разведку. Со штабом генерала Боровского в Ставрополе установилась связь телеграфная и телефонная. Несколько раз генерал Боровский лично спрашивал о положении на фронте. Его интересовало очень – что мы предпримем против большевиков, и когда он уяснил, что мы собираемся снова, как под хут. Темнолесский – Барсуковская выжидать и уступить инициативу большевикам – справедливо выразил неодобрение нашему образу действий. Потом он лично прибыл в Татарку, увидел все на месте и снова, не навязывая Дроздовскому своего плана действий, высказался, что оборона против большевиков, и особенно в нашем положении, когда противник явно значительно превосходит нас живой силой, – способ, явно сулящий неуспех. Должен сказать правду – нам, генштабу 3-й дивизии – Дроздовский, Чайковский, я, Махров (засилье, можно сказать в штабе офицеров генштаба) – было очень стыдно выслушивать столь прописную истину, – что гибнут только в обороне – от лица, которое, подобно нам, не изучало три года подряд теории военного искусства с его давным-давно установленными аксиомами, а нутром угадывало их на практике.
Дроздовский, как казалось, считал невозможным при данной обстановке предпринять что-либо решительное с такими слабыми силами. А в душе он, видимо, не верил в возможность в таком случае успеха и главное, чего он больше всего боялся, как я стал замечать, – это больших потерь.
Самурскому полку послано было приказание – я забыл в своем месте упомянуть об этом: полк был в это время сосредоточен за правым флангом, северо-западнее хуторов Барсуковских, в резерве, – к утру 14-го прибыть к Татарке.
Окончательно, таким образом, 3-я дивизия заняла такое положение: правый фланг – пластунская бригада, по высотам севернее хуторов Барсуковских, влево до полотна железной дороги; далее, правым флангом пересекая шоссе, развернулся 2-й офицерский полк; его левый фланг находился приблизительно в полуверсте северо-восточнее северной окраины Татарки. Уступом за правым находился в резерве Самурский полк. Фланги обеспечивались 2-м конным полком, четыре сотни которого с батарей были на правом фланге, на путях на Сенгилеевскую и на Ставрополь, у разъезда Два Брата; две сотни наблюдали за левым флангом у горы Базовая. В общих чертах на схеме изложенное выразится так