Вместо этого я стоял и смотрел, словно парализованный. Как она может? С этим грузным некрасивым стариком, который ей в отцы годится. Почему он? Почему он, а не я? Ответ проскользнул в сердце холодной змейкой. Из-за денег и положения. Он – хозяин жизни, а я кто? Офисный планктон, который никогда ничего не достигнет. Умом я все это понимал, а сердцем не мог принять. Только не она. Смириться с тем, что она оказалась обычной шлюхой, отдающейся за деньги, было нелегко. Вот почему ее назначили замом. Не за ум и способности. Совсем за другие таланты и заслуги.
Это зрелище все перевернуло в душе, надломило, опустошило. Я все-таки заставил себя повернуться и уйти, пока меня не заметили. Оказавшись в своем кабинете, мешком свалился на стул и несколько минут тупо смотрел в погасший экран. Потом выдвинул ящик стола и достал лист бумаги. Испортив несколько, все же написал заявление, как полагается. Поставил корявую закарючку, заменяющую мне подпись, поднялся и собрал вещи. За восемь лет, что проработал здесь, нажил всего лишь несколько сувениров, чашку с логотипом компании и кактус. Чашку без колебания оставил, остальное смахнул в портфель, кактус взял в руки и двинулся к выходу. Заявление об уходе предварительно занес в кабинет Клаудии. Скорее всего, она просто пожмет плечами и прикажет кадровику заняться этим. Может, даже не поймет, о ком вообще речь.
К горлу подступил комок горечи, но я мужественно сглотнул его и навсегда покинул стены родной конторы. Вернее, больше не родной. Надеюсь, крылатая фраза «Время лечит» и правда соответствует действительности. Иначе лучше просто сдохнуть. Так паршиво мне никогда еще не было.
Весь путь до дома я провел в непонятном состоянии между сном и явью. Словно и видел все, и реагировал, даже на светофорах умудрялся правильно переходить, а мысленно был где-то далеко. Вновь и вновь вспоминал сцену в подсобке и слегка повернутое в сторону партнера лицо Клаудии, искаженное страстью. Звук дыхания главного, его ритмичные движения. Каждым этим движением он марал ее, оплевывал, втаптывал в грязь. Наблюдать за этим настоящая пытка, и вспоминать – не менее худшая. Хочу забыть… Забыть как можно скорее… Боже, помоги мне это забыть. Забыть эту женщину, которая стала моим наваждением.
Три дня я не выходил из дома. Затарившись спиртным и сигаретами, проводил время в пьяном угаре. На какое-то время отключался. Едва продирая глаза, снова начинал эту жуткую карусель забвения. Еще удивительно, что я вообще осознавал, сколько прошло времени. Оно сплелось в одну нереальную мешанину, когда за окном то темнело, то светлело. В один из таких промежутков полузабвения, когда за окном было сумрачно, а в открытое окно залетали капли от барабанящего по стеклу дождя, тишину прорезал дверной звонок. То, что это именно дверной, я с трудом, но сопоставил. Мобильник отключил еще в первый вечер после увольнения. Не хотел, чтобы кто-то звонил, требовал объяснений. Все-таки достали и тут.