– Шанс тебе дать? – мать сорвалась на визг.
Грохот усилился, перемежаясь воплями отчима.
– Ларочка, что ты делаешь? Не надо! Опусти сковородку, пожалуйста! Лара, больно же. Ты что?!..
– Пошел вон, кобель! Собирай манатки и чеши отсюда! Видеть тебя больше не хочу! Документы на развод тебе пришлют по почте.
– Куда же я пойду?! – рыдал Пуделек. – Я ведь квартиру свою продал, когда к тебе переехал.
– Плевать! Хоть на вокзале живи!
– Милая, успокойся… Давай это спокойно обсудим!
– Еще раз назовешь меня милой, я тебе черепушку разобью! Пошел вон из моего дома!
– Лара, это все она, понимаешь?! – слова перемежались всхлипами. – Она всегда меня ненавидела. Ждала только подходящего момента, чтобы нас поссорить.
– Почему ж ты не думал об этом, когда трахал ее?!
– Да, я виноват… Я очень виноват… Но она… она просто шалава малолетняя…
– Шалава? Моя дочь? Да у тебя весь член в крови! Она девственницей была!
– Ларочка! – голос Пуделька стал истеричным. – Она меня так соблазняла, что я никогда бы не подумал…
– Ты вообще не умеешь думать, сатир недоделанный. Вон пошел!
– Пожалуйста, дай мне шанс! Ты же сама знаешь, что такое слабость… Вспомни, как мужу изменяла!
– Конец тебе, Пуделек, – прошептала я и злорадно ухмыльнулась. – По больному ударил.
Воцарилось молчание. Потом по коридору проскакал отчим, уворачиваясь от обезумевшей матери, несущейся за ним со сковородкой. Она загнала его ко входной двери и прошипела:
– Выметайся!
– Ларочка, куда же я в таком виде? Дай хоть вещи собрать!
– Сама соберу! Чтоб и духу твоего здесь больше не было!
Я подползла к двери и выглянула в коридор, откуда видно было происходящее. Пуделек дрожащими пальцами провернул ключ в замке и выскочил на лестничную площадку. Мать хлопнула дверью так сильно, что сверху посыпалась штукатурка. Потом отшвырнула сковородку, разбив зеркало на стене, и ринулась в спальню. Я едва успела забиться обратно в свое укрытие. Ошалело наблюдала, как она мечется по комнате, собирая вещи мужа. Пошвыряв все без разбору в громадный чемодан, потащила его к двери.
Пуделек еще минут десять скулил за дверью, умоляя о прощении, потом затих. Послышался шум отъезжающего лифта.
Пару минут царила тишина, такая напряженная, что отдавалась в барабанных перепонках. Потом я услышала мамин плач, доносящийся из кухни. Я взяла из шкафа ее халат и набросила на себя. Поплелась на кухню и плюхнулась на табурет напротив матери. Перед ней стояла пепельница, мать жадно затягивалась сигаретой. А ведь бросила уже год как. Угрызений совести я не почувствовала за то, что довела ее до срыва. Сама виновата. За все в нашей жизни приходится платить. За предательство расплачиваются ответным предательством. Пусть тебе будет так же больно, мамочка, как отцу было наблюдать за тобой с того света.