Поль, полусидя на краю кромвелевского стола в оконной нише, рассмеялся.
— Я мог бы сказать много больше, если бы дал себе волю!
Она присела на подлокотник большого кожаного кресла. Их позы указывали на дружескую простоту отношений.
— Если вы довольны, мой мальчик… — сказала она.
— Доволен? Как вам не стыдно! — он протестующе поднял руки.
— Вы честолюбивы.
— Конечно, — признал он. — Что же хорошего было бы, если бы я не был честолюбив!
— Вскоре вы захотите покинуть наше гнездо и — что тогда сказать? — вознесетесь в высоком полете.
Поль, слишком искренний, чтобы отрицать справедливость этого пророчества, ответил:
— Да, наверное. Но я буду «rarissima avis» — редчайшей птицей, для которой гнездо всегда останется главным предметом почитания.
— Это хорошо, — сказала мисс Уинвуд.
— Это правда.
— Да, я уверена. К тому же если вы не покинете нашего гнезда и не создадите собственного имени, вы не сможете подвинуть наше дело. Мы с братом — старое поколение, а вы — молодое.
— Вы самая юная женщина, какую я знаю, — заявил Поль.
— Через несколько лет я уже совсем не буду ею, а мой брат порядком старше меня. Мы должны найти вам хорошую девушку с большими деньгами, — прибавила она полушутя.
— О, прошу вас, не надо! Ее вид был бы мне невыносим. Кстати, я нужен вам в субботу вечером?
— Нет, если мы только не пригласим обедать мисс Дарнинг.
Мисс Дарнинг была старая, уродливая наследница, и мисс Уинвуд любила шутить по ее поводу. Поль посмотрел на нее с укором.
— Дражайшая леди, я не чувствую себя спокойным за свою судьбу, если она в ваших руках. Я буду обедать в субботу у принцессы.
Загадочная улыбка промелькнула в ясных глазах Урсулы Уинвуд.
— Что ей надо от вас?
— Чтобы я занимал египтолога. — Поль указал на письмо, лежавшее на столе. — Здесь это написано черным по белому.
— Боюсь, что в ближайшие дни вам придется здорово подзубрить.
— Было бы невежливо не сделать этого, неправда ли? — отозвался Поль лукаво.
Мисс Уинвуд кивнула в знак согласия и ушла, а Поль в блаженном настроении снова принялся за дело. Поистине она была для него самой дорогой из всех леди.
София Зобраска стояла одна у камина в конце длинной гостиной в субботу вечером, когда доложили о приходе Поля.
Это была изысканного вида красивая женщина лет двадцати семи, брюнетка со свежим цветом лица, крепкого и вместе с тем тонкого сложения. Ее темно-синие глаза, слегка затуманенные, ласково улыбнулись ему, когда он приблизился. Она медленно подняла левую руку, и он прикоснулся к ней губами со старомодной почтительностью.
— Как мило, что вы пришли, мистер Савелли, — сказала принцесса с мягким иностранным акцентом, — покинув ваше интересное общество в Дрэнс-корте.