Я ведь раньше неплохо учился, мог бы и в отличники выйти, если бы не математика. Не давалась она мне никак. Все эти синусы-косинусы путались у меня в голове, непроходимыми дебрями казались. И решила мама репетитора мне нанять. Так удачно получилось, что бегать никуда не надо было – на нашей же лестничной площадке учительница математики жила. Только она не в моей школе преподавала, в другой. Договорились они, что я три раза в неделю вечерами ходить к ней буду. Я сопротивляться не стал, чтобы маму еще больше не огорчать, но очень не хотелось. Это сейчас репетиторов приглашать нормальное дело, чуть ли не до того, что иначе в институт не поступить, а тогда брали их только отпетым бездарям и двоечникам, чтобы на второй год не остались. К тому же не прельщала меня перспектива тратить на занятия с тетей Шурой – так по-соседски звал ее – столько вечеров. Вечеров, когда мог бы побродить возле Нининого дома, на окошки ее посмотреть, встретить, если очень повезет, или просто поваляться дома на диване, грезя о ней.
Несколько искупало все эти потери, что тетя Шура нравилась мне. И дочка ее, Наташка, нравилась. Я с Наташкой подружился даже. Мама с тетей Шурой давно поддерживали отношения, захаживали друг к другу, иногда, если тете Шуре надо было куда-нибудь вечером, Наташку маме оставляла. Забавная была девчонка и большая выдумщица. Фантазерка – не соскучишься с ней. Она мне сказки рассказывала, сама сочиняла. Такие сочиняла – не всякий взрослый сумеет. И еще рисовала она хорошо, я, например, так не смог бы. Одаренная девочка. Ей к тому времени лет пять исполнилось. На маму совсем была не похожа – светленькая, пухленькая, а тетя Шура смуглая, черноволосая и темноглазая, южных каких-то кровей. Жили они вдвоем, без папы, его у Наташки, скорей всего, никогда и не было, тетя Шура замуж не выходила. Так, во всяком случае, смог я понять из услышанных мною обрывков разговоров. А тетя Шура нравилась мне потому, что приветливая была, улыбчивая, и относилась ко мне всегда, как ко взрослому, не сюсюкала, даже когда я совсем малышонком был. Разговаривала со мной как с ровней, слушала внимательно, не поучала. Я и дома у нее любил бывать. Жили они бедновато, но всегда находилось у тети Шуры чем угостить меня, и что к чтению я с детства пристрастился, во многом ее заслуга. Библиотека у нее была неплохая, давала мне книжки читать, сама выбирала.
Одним словом, начал я к ней ходить математикой заниматься. Если бы не Нина, с удовольствием приходил бы к тете Шуре. Она хорошо объясняла, терпеливая была, и как-то так получалось, что я дураком себя не чувствовал, будто бы не с ее помощью, а сам додумывался, сообразительность проявлял. Но мы не только над задачником корпели, мы еще и разговаривали обо всем, чаевничали, славно у нее было. И однажды, сам не пойму, как это случилось, рассказал я ей о Нине. А ведь никто, даже лучший друг мой Валерка, не догадывался, как сохну я по Нине. Никому эту сокровенную тайну не доверял, родителям тем более. А тете Шуре, так вдруг расположился к ней, рассказал. Не всё, конечно, без подробностей, но самое главное – что очень мне нравится Нина, а она меня не замечает, потому что маленький я, седой и заикаюсь. И мне от этого плохо.