Значит, завтра Кинтаро наконец увидит чужую землю. Не то чтобы он испытывал страх (Изаму как-то сказал ему: «Ты когда-нибудь боялся того, что тебя не было до твоего рождения? Так зачем бояться вернуться туда, откуда ты пришел?»), просто море внушало ему чувство какой-то странной неопределенности и в то же время манило его. Вот и сейчас, ночью, когда он лежал в маленькой каюте, слушал пыхтение двигателя и не мигая смотрел на качающийся низкий потолок, ему неудержимо захотелось окинуть взглядом эту черно-зеленую живую бесконечность. Кинтаро приподнялся и посмотрел на соседний топчан. Там лежал Ас, второй воин.
Они с Угуном дежурили в каюте попеременно. Кинтаро тихо свистнул трясогузкой. Ас не пошевелился, продолжая мерно дышать. Мальчик аккуратно откинул одеяло, встал и вышел на палубу. Порыв ветра больно ударил ему в лицо. Над едва различимым горизонтом висела низкая луна. Внезапно палуба выскочила у Кинтаро из-под ног. Его бросило на борт, он едва успел за него ухватиться. Вода, очутившаяся перед расширившимися глазами мальчика, бурлила и пенилась. И сквозь ее шипение он услышал зов, исходящий, казалось, из самой глубины. Это был зов чего-то таинственного, не принадлежащего их миру, и поэтому он казался столь волнующим и притягательным.
Словно во сне, Кинтаро медленно перекинул через борт одну ногу. Зов нарастал. Мальчик перекинул через борт вторую ногу. Из глубины уже не звали, а приказывали забыть все и шагнуть вперед. И Кинтаро уже был готов разжать руки, но новый порыв ветра отхлестал его по щекам, и он пришел в себя. Под ногами рычала вода, пытаясь достать его. Мальчик помотал головой и стал осторожно перекидывать ногу обратно на палубу катера. Вдруг вторая нога сорвалась, и он, коротко вскрикнув, полетел вниз. Море радостно завыло. Он уже почти коснулся воды, как что-то сильно сдавило горло и потащило его назад. Через мгновение Кинтаро стоял на палубе. Ас крепко держал его за шиворот и смешно ругался.
* * *
Ему впервые пришлось лежать на печке. Он пытался свыкнуться с необычными ощущениями: во-первых, было слишком высоко от пола, во-вторых, его щекотало тепло, пробивающееся сквозь постеленную на лежанку шкуру. Гайдзины теперь внимательно следили за ним. Угун еще долго выговаривал Кинтаро за его неосторожность на катере. А когда на горизонте появился остров, посадил мальчика себе на плечи и сказал:
– Вот земля, на которой тебе суждено выполнить свое предназначение. Надеюсь, ты действительно готов. Иначе погибнут многие, слишком многие.
В конце концов Кинтаро решил, что на печке ему вполне удобно. Однако сам дом, покрытый копотью, куда гайдзины привели его морозным утром, был неприветливым и мрачным. Что-то нехорошее происходило здесь когда-то и оставило след в виде темной энергии, витавшей, словно дым, между полом и потолком.