Старец посмотрел Родину в глаза, и вдруг его взгляд изменился. Из сумасшедше-отрешенного он превратился во взгляд, который доктор часто наблюдал у своего брата. Так оценивающе медведь смотрит на охотника, встретившись с ним на опушке леса.
– Вещь, что осталась от дитя-пророка, укажет путь ищущему.
– Но заброшенный дом был пуст… – начал Родин и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. Он полез в сумку, достал жезл и протянул старцу.
Тот осторожно взял его, положил на одну ладонь, а другой стал поглаживать и тихо бормотать. Родин безуспешно пытался разобрать в бормотании что-нибудь связное. Наконец старец прекратил манипуляции с жезлом и изрек:
– Ищи того, кто сбежал туда, куда бегут! Ищи того, кто убежал от тех, кого стерегут!
– Это как понять, я извиняюсь? – переспросил Родин.
Но старец уже принял свою позу восседающего на троне и, казалось, забыл о присутствии доктора. Жезла в руках юродивого не было. Родин раскрыл рот, но, не решившись что-нибудь сказать, закрыл его. Ему страшно захотелось убраться отсюда восвояси, и он отправился в город.
* * *
Время поджимало, а поиски все не давали результата. Докторская совесть не позволяла Родину совсем забросить работу в лазарете. По мере сил он помогал Верховцеву в каждодневном врачебном труде, сколько мог облегчал людские страдания и без устали расспрашивал о пропавшем малыше. Нет, не видели, не слышали. Своих ртов полно, еще чужих высматривать.
На унылых грязных улицах Александровска было довольно много детей. Одни приехали с матерями, «добровольно следующими» за мужьями-каторжниками, другие появились на свет в уродливых сахалинских семьях, где женщины были чем-то вроде ценной утвари и их охотно сдавали и брали в аренду. Молодое поколение островитян сызмальства росло в искореженном мире под свист плетей и кандальный звон с играми в «палача» и «тюрьму», где герой – бессрочный каторжник. Нет, среди этих слабеньких, золотушных, голодных, плохо одетых ребятишек не стоит и думать искать маленького наследника императора и богини, к тому же очень хорошо оберегаемого опекунами.
«В лес, они ушли в лес, – размышлял Георгий. – Надо бы поговорить с десятниками рубщиков и дровотасков. С другой стороны, раз они прячутся, вряд ли их путь идет через вырубки».
Дома Марфа уже хлопотала с ужином и без умолку сыпала местными новостями и сплетнями. Из этих разговоров Родин узнавал о чудесах своего бытового устройства – где достать курей и чушек и что слыхать на базаре. Любимой темой ее рассказов были страшные «ужасти», через которые преступники на остров в каторгу попали.