– Смеялись, а теперь зависите от неё. Врач на связи. Вы готовы? Записывайте.
Ужасно это. Когда вроде выкарабкались, и их спасение – дело лишь времени, и нужно напрячься, готовиться к возвращению: и на дорожке велоэргометре, и в «Чибисе», и вот тебе на – обширный ожог. И не только ожог. Сознание Сергея то появлялось, то пропадало, и он проваливался в небытие, а пробуждался и действительность пугала, как страшный сон. Но организм боролся, очнувшись он узнавал, что ситуация чуть улучшилась, что отстыкован грузовой корабль. Его опустили на тросе. На низкой орбите он отделился, а трос автоматически смотан и ожидает прибытия транспортного корабля. А сам он раздет, привязан, как парус, «по углам», обмазан с головы до пят мазью. (Пошли в ход все бортовые аптечки, что завозились с каждым кораблем). И для того, чтобы он не мёрз, в отсеках подняли температуру. И выходило, что то, чем он занимался в молодости – автоматическое управление по командам с Земли – теперь работало на него. На них.
Софи и Жан принимали солевые таблетки, как положено, и выполняли функциональные пробы в костюме «Чибис». Всё шло своим путём, и Сергей чувствовал себя обузой тем, что требовал внимания к себе и был теперь центром их забот.
– Давай, натягивай.
– Да, он от боли умрёт. Какой там скафандр. Доложим просто, что надели. Напялили.
– И сами не будем надевать, просто доложим. Когда возбуждающее давать?
– А может не нужно? Зачем ему возбуждающее? Расстыкуемся…
Сергей всё слышал, но не реагировал. Не было сил. Он то проваливался в небытие, то приходил в себя, но только толку от него в экипаже не было. Выручала невесомость, она позволяла ничего не касаться. Он снова проваливался в омут бессознательного. Его мучило навязчивое – будто он что-то просмотрел и не записал, и теперь всё зависело от этого. То вдруг ему казалось, что жизнь прошла, и это – не отчёт, а итог. Жизнь прожита. А лучшие годы ушли на подготовку и ожидание.
Нужно признать, что лучшие годы он провёл не лучшим образом: и в отношении себя и окружающих, и оттого теперь он так одинок. Одиночество среди людей и жизнь, что не удовлетворяла, но продолжалась. Тянулись дни, когда и полное удовлетворение ничего не значило… В памяти повторяясь возникал любимый сад, ели за рыжей дорогой, разливные закаты.
Чувствовал он – всё это теперь не для него. Башни не для него и площади городов с фонтанами, сборища не для него и речка в зарослях. Он от всего отступился. Всё для него – в прошлом, а в настоящем только парение над Землей. Рядом Земля вращается вечным двигателем, и ты единственный её рассматриваешь.