– Этого не может быть, – прошептала я в тишине.
Семнадцать лет назад
Я стремглав помчалась к качелям на площадке нашего детского сада, зная, что, если бежать не изо всех сил, меня опередят другие дети. А мне хотелось только одного – качаться. Качаясь на качелях, я воображала, что лечу. А лететь… ну, однажды я смогу летать, я просто знала это, а пока у меня есть только качели.
Но как раз перед ямой с песком, где стояли пустые качели, я споткнулась о шнурки и упала. Мимо пробегали другие дети, но никто не остановился, чтобы помочь мне. Ладони и колени больно саднило. Я перекатилась на спину и села, закусив изнутри щеку, чтобы не заплакать. Мои старшие братья вечно твердили, что плачут только нытики и хлюпики, а я к числу таких не относилась.
Посмотрев на красные, исцарапанные ладони, я вытерла их о штаны, чтобы стряхнуть крошки битума, и снова поднесла к лицу. Крови не было.
– У тебя течет кровь.
Я подняла голову, прищурилась от солнца и замотала головой, глядя на Джейса. Он жил в соседнем доме, и мы с моими братьями каждый день ходили в школу и из школы с ним и его старшим братом, но в школе он никогда со мной не заговаривал, потому что он – мальчик, а я – девочка, и в школе… в общем, мальчики никогда не разговаривали с девочками.
– Нет!
Я повернулась, плечи мои поникли, и мне снова пришлось прикусить изнутри щеку, потому что все качели уже были заняты. А ведь я так хотела полетать!
– Кровь. Посмотри, – повторил Джейс. Я снова обернулась к нему и увидела, что он показывает на мои коленки.
Джинсы порвались, на ободранной коже виднелись красные пятна. Я захотела к маме, но, когда я так говорила, братья всегда надо мной смеялись, так что мне пришлось сильно сморщиться, чтобы ничего не ляпнуть.
– Пойдем, найдем мисс Кэти, она отведет тебя к медсестре. – Наклонившись, он взял меня за руки и помог подняться.
– Почему ты мне помогаешь?
Зашагав через площадку, Джейс пожал плечами.
– В смысле? Ты же мой лучший друг.
Я остановилась, уставившись на него широко распахнутыми глазами.
– Ничего подобного! Ты же со мной не разговариваешь, забыл? Я тебе не нравлюсь.
– Кинли Энн Аткинсон, это самая большая глупость на свете. Однажды я на тебе женюсь, поэтому, конечно, ты мне нравишься.
– Ч…
Джейс быстро прижался губами к моему рту, а когда отодвинулся, на его лице играла улыбка и сияли ямочки.
Я стояла, чувствуя, как пылает мое лицо, и слышала, как дети вокруг нас смеются, от чего мне снова захотелось плакать.
– Зачем ты это сделал? – закричала я, вытирая губы рукавом рубашки.
– Говорю же, я собираюсь…