– Молодой хозяин в зале, – сказала Зилла, когда увидела, что я собираюсь пойти в гостиную. Я вошла: там же находился и Эрншо, но он тотчас встал и вышел. Линтон сидел в большом кресле и дремал. Подойдя к огню, я заговорила самым серьезным тоном, словно пыталась убедить себя саму в правдивости своих слов:
– Поскольку ты меня не любишь, Линтон, считаешь, что я прихожу нарочно, чтобы испортить тебе жизнь, и каждый раз при моем появлении даешь понять, какие я причиняю тебе страдания, это наша последняя встреча. Давай попрощаемся друг с другом, а ты скажи мистеру Хитклифу, что больше не желаешь меня видеть, так что ему не нужно будет сочинять небылицы на этот счет.
– Садись и сними шляпу, Кэтрин, – тихо сказал он в ответ на мои слова. – Ты настолько меня счастливее, что должна быть более милосердной. Мой папа так много говорит о моих недостатках, с таким явным презрением относится ко мне, что я совсем запутался и ничего про себя не понимаю. Иногда я думаю, что действительно столь никчемен и ничтожен, как он считает, и тогда меня захлестывают горечь и злоба, я ненавижу всех вокруг! Да, я – ничтожество, у меня отвратительный характер и почти всегда плохое настроение. Поэтому, если хочешь, можешь со мною распрощаться – ведь я тебе мешаю наслаждаться жизнью. Но сделай милость, Кэтрин, поверь мне: если бы я смог сделаться таким же милым и добрым, как ты, я бы непременно этого добился. Я очень этого хочу – даже больше, чем стать здоровым и счастливым. Твоя доброта, – вопреки тому, что я тебя недостоин, – заставила меня полюбить тебя еще сильнее. Ах, почему я не способен обуздать свой скверный нрав и не проявлять его при тебе? Я раскаиваюсь и сожалею, что мучил тебя, и буду раскаиваться вплоть до своего смертного часа!
Я почувствовала всем сердцем, что он говорит правду и что я должна простить его, а если мы в следующий миг вновь с ним поссоримся – я его опять прощу. Мы помирились, но в тот день проплакали вместе все время, пока я оставалась с ним, мешая слезы печали и слезы радости. Как жаль, что у Линтона такая несчастная и несносная способность мучить всех своих друзей, при этом терзаясь самому, и ничего с этим не поделать!
С того вечера я всегда приходила к нему в его гостиную, потому что на следующий день вернулся его отец.
Раза три, наверное, мы были с Линтоном счастливы и преисполнены надежд, как в наш самый первый вечер наедине после разлуки, но остальные наши встречи были тягостны и мучительны, отравленные то его себялюбием и злобой, то его телесными страданиями. Но я научилась мириться с его скверным характером, как раньше научилась поддерживать его в болезни. Мистер Хитклиф нарочно избегает меня – я его почти и не видела. Однако в прошлое воскресенье, когда я пришла на Перевал раньше обычного, я услышала, как он честит бедного Линтона на все корки за его поведение накануне. Не иначе как мистер Хитклиф подслушивал под дверями, ведь откуда ему было узнать об этом. Да, не скрою, Линтон вел себя накануне пренеприятным образом, но это касалось только меня и никого больше, о чем я и сообщила мистеру Хитклифу напрямик, войдя в комнату и прервав его поучения. Отец Линтона только засмеялся и ушел, сказав, что рад, если я действительно так смотрю на это дело. С тех пор я велела Линтону переходить на шепот, если он захочет говорить гадости. Теперь, Эллен, ты все знаешь. Если запретишь мне ходить на Перевал – сделаешь несчастными двоих человек, а ведь, продолжая встречаться с Линтоном, я нисколько не потревожу ничьего спокойствия, если только ты не донесешь папе. Ты ведь не сделаешь этого? А если все-таки скажешь папе, то поступишь бессердечно».