Это был не фрегат, не шхуна, даже не обыкновенный корабль, а всего лишь небольшой баркас, у которого Артур обтесал носовую часть рубанком, простой кусок дерева, на который он натаскал вразнобой всякой оснастки. Лапочку разбудила сильная морская волна. Едва Артур снялся с якоря, как барка была унесена бурей. Они должны были привязать себя друг к дружке и потом к мачте. Стрелка компаса более не показывала никакого направления, Артур привязал себя к румпелю, Лапочку же, словно околевающего у его ног щенка, беспрестанно рвало морской водой, он засунул в рот платок, но вода с каждой волной, при каждом вздохе лилась внутрь через нос. Кожа под одеждой вся пропиталась водой, он дрожал от холода, на горизонте не было ни единого проблеска, они плыли во тьме, не нашлось ни свечки, ни фонаря, у Артура не хватило времени зажечь огни на мачте, чтобы обозначить их местоположение. Внезапно их накрыла самая высокая волна, и Лапочка почувствовал, как губы Артура коснулись его век, однако он уже не знал даже, кто он сам — черешок, личинка или осколок, он лишился сознания, тучи вокруг них расступились.
Лапочка очнулся на смертной койке, с банной рукавичкой, пропитанной камфарой, на лбу. Артур пробовал снять с него одежду, но вымоченная кожа слиплась с бельем, он ходил в воде глубиною с метр, к счастью, резиновые сапоги доставали почти до бедер. Он одним движением сорвал паруса и свалил их в большой мешок, корабль вышел из ветра и теперь продвигался вперед в тихом плеске, ведомый течением, буря стихла как раз в тот момент, когда второй вал стал бы для них роковым, пенистые гребни опали, ветер утих, но Артур в глубине кокпита не мог увидать в том никакого чуда. Лапочка, придя в сознание, сам снял с себя матросскую блузу и тельник, которые в ожидании солнца пришлось несколько раз выжать. Артур опустил руки в трюм и на ощупь вытаскивал из заполнявшей его воды герметично закупоренные цилиндры с пергаментами, циркулями, сменной одеждой, бельем и бумагой, еда в прямоугольных железных банках хранилась в другом месте. Лапочка отдыхал на койке, и в это самое время, прежде чем он оделся, Артур поцеловал его в живот, и сквозь кожу, мышцы, нервные окончания и все, что их окружало, то более, то менее длинными и перемежающимися жаркими выдохами, заново овладевая азбукой Морзе, которую изучал, чтобы передавать сообщения и держать связь с другими судами, Артур в первый раз заговорил со своим сыном, он вымолвил:
— Остерегайся бурь и огради нас от них!
Промокшая одежда была развешана вместо парусов на мачте, пока не задул ветер, рассвело, и розовая заря вывела все чернила. Лапочка даже не задремал, Артур закрепил руль амортизационным шнуром, чтобы идти немного против течения, он разложил карту и начал чертить линии, равноудаленные от побережий и островов, но компас по-прежнему вертелся вслепую сам по себе, а Артур не мог расшифровать написанные на картонке названия, он не умел читать.