Стражники, кряхтя, водрузили дверь на место.
— Пригласи завтра плотника, — посоветовал сержант на прощание. — До утра-то она простоит. И если что — мои парни будут дежурить под тем фонарем!
— Спасибо, — бледно улыбнулась Матушка, сделав себе заметку отправить утром Макхолену домой корзину с мерзавчиками для него и сладкими вафлями для его дочек-двойняшек.
Заперев дверь, она устало вернулась на кухню и села за стол.
Весь в человечьем обличье с удовольствием догрызал последнюю порцию ребрышек. Подперев голову рукой, Матушка разглядывала его тонкую шею, выпирающие в вырезе рубашки худые ключицы, неистовые кудри, отросшие уже ниже плеч и перехваченные кожаным ремешком.
— Почему ты не защитил себя? — тихо спросила она. — Когда убивали твоих родных, когда тебя ловили и мучали — почему ты не сделал, как сейчас? Ты же сильнее человека, намного сильнее!
Оборотень осторожно, будто боялся сломать, положил последнюю несъеденную косточку на тарелку. Подумал, подбирая слова, и наконец ответил:
— Потому что я не убийца! Я могу охотиться, когда голоден… Но я не убийца!
Матушка встала и, проходя мимо к лестнице, поцеловала его в теплую макушку.
* * *
Наутро прибежал взволнованный Пип, до которого дошли слухи о ночном происшествии. Схватив Бруни за плечи, потряс, словно проверяя, все ли у нее на месте, погладил по щеке и, обняв, крепко прижал к себе. Не привыкшая к подобным проявлениям чувств с его стороны, Матушка, страшно смущаясь, поклялась ему в собственной целости и сохранности.
Веслав, отправленный с утра пораньше за плотником, вернувшись, тоже удостоился своей порции объятий, против которых шумно выражал недовольство, отпихиваясь, выворачиваясь, клацая зубами и ругаясь, как портовый грузчик. Даже сестрички Гретель, которые до сих пор относились к нему с недоверием и опаской, потрепали его по кудрям в знак похвалы.
А вечером Матушка увидела Кая, входящего в зал. Не глядя по сторонам, он прошел за стойку, взял ее за руку и увел наверх. И на лестнице обнял и прижал к себе так крепко, что Бруни позабыла дышать.
— С тобой все хорошо? — спросил он.
Хриплый голос выдал тщательно скрываемое волнение.
— Узнал про нападение, да? — пискнула сдавленная в стальных объятиях Матушка и вдруг, упершись ладонями ему в грудь, с силой отстранилась. — Где ты был столько времени?! Я так ждала!..
Подняв ее на руки, Кай перешагнул порог комнаты. И ожег жадным шепотом:
— А у меня больше нет сил ждать!..
Словно плотный кокон укутал обоих — ни посторонних звуков с улицы или снизу, с кухни и из зала, ни дневного света из окон. Мир сузился до шепота и прикосновений губ — к губам, кожи — к коже.