– Нет, я побоялся, что вы меня не впустите. Пожалуйста, кружку пива, и я уйду.
Молодая женщина взяла кружку, налила в нее пива из крана, что был врезан в стоящий в углу бочонок, и протянула Болтфуту.
– Вот, пейте и уходите.
Он глотнул. Пиво было хорошим и освежало. Он не слишком разбирался в подобных вещах, но он отметил, что женщина хорошо говорит, словно она – из благородной семьи, хотя ее пальцы были черными, как у посудомойки.
– Это пиво из Хогсден-Трентс?
– Нет, я варю сама. Не могу себе позволить покупать пиво в пивоварне.
– Хорошее пиво, госпожа, даже очень.
– Говорите, что вам нужно, и уходите. Когда я увижу его в следующий раз, а произойдет это, насколько мне известно, очень нескоро, я все ему передам.
Это была симпатичная, пышущая здоровьем молодая женщина, в добротной одежде, в чистом отглаженном платье светло-желтого цвета, как и ее волосы.
– Вы госпожа Керк, супруга Дейви?
– Я? Его жена? Он мой отец, болван. С чего бы мне выходить замуж за такого старика?
– Но он живет здесь с вами?
Ему показалось, что она – в замешательстве, словно не знает, как ответить на вопрос.
– Ну, живет, когда приезжает.
– Вы тоже голландка? У вас нет акцента.
– Я жила у тетки здесь, в Англии, пока отец был в море. Моя мать давно умерла.
Он взглянул на распятие на стене.
– Вы той же веры, что и ваш отец?
– Что вы этим хотите сказать? – возмутилась она.
– Я вроде ясно выразился.
– А что, если у нас разное вероисповедание? Разве члены одной семьи не могут придерживаться разных религиозных взглядов?
Болтфут подумал о своем хозяине Шекспире, убежденном протестанте, женатом на набожной католичке. Это принесло им немало проблем. Он пожал плечами.
– Нет, ничего. Не обращайте внимания. А где Керк? У него постоянная работа в пивоварне. Он должен быть где-то поблизости.
– У него есть еще одна работа. В другом месте. А я присматриваю за домом.
– Какая работа? Ральф Хогсден полагает, что он должен работать сейчас у него.
– А вам-то что?
– Я думал, вы знаете.
– Ну так вы ошиблись. Я понятия не имею, где он и чем занят, и никогда не интересовалась. Так что допивайте пиво и уходите. Сейчас же, а не то позову караульного.
– Он говорил вам обо мне?
– Ага, говорил. Сказал, что вы калека, сующий свой нос куда не следует. Вы ему не понравились, да и мне тоже. Так что уходите, вам здесь не рады.
– Он рассказывал вам о колонии Роанок и своем плавании?
– Уходите, господин Купер.
– А некая Элеонора Дэйр? Вы слышали это имя?
Она вздохнула, и ее плечи поникли.
– Конечно, я слышала о Роаноке. В Англии об этом все знают. Пару лет тому назад о колонии можно было прочитать во всех дешевых газетных листках, а в тавернах и трактирах только об этом и судачили. Не услышать обо всей этой чепухе можно было лишь только уехав, например, в Перу. Но если мой отец и был одним из тех, кто перевозил колонистов, это не означает, что он все знает. Да и я – тоже. А теперь мне нужно ощипать птицу, и, кроме того, у меня полно другой работы, поэтому я буду вам весьма признательна, если вы уйдете. Пиво я вам дала. А в остальном помочь не смогу.