Дневник одного тела (Пеннак) - страница 119

* * *

62 года, 1 месяц

Воскресенье, 10 ноября 1985 года

Внезапные пропажи каких-то данных — код банковской карточки, дверные коды близких друзей, телефонные номера, имена или фамилии, даты рождения и т. п. — сыплются на меня как метеориты. Отчего вся моя планета сотрясается — не столько от самого провала в памяти, сколько от неожиданности. Короче, я не переживаю. Зато меня вовсе не удивляет, когда я правильно отвечаю на вопросы в ходе радио— или телевикторин, которые слушаю вполуха. Грегуар: Так ты всё-всё-всё знаешь, дедушка? И всё-всё-всё помнишь?

* * *

62 года, 4 месяца, 5 дней

Суббота, 15 февраля 1986 года

Парикмахеры. Во времена моей молодости никакого массажа головы они не делали. Вам просто грубо мыли голову, а потом превращали ее в щетку, которая держалась до следующей стрижки при помощи клеящего карандаша «Пинто». (Нет, «Пинто» — это позже, в первые послевоенные годы.) Как бы то ни было, эта профессия феминизировалась, стала более утонченной, и вот уже во время мытья волос ловкие пальцы массируют вам голову. На какие-то секунды ты отключаешься и, при определенном мастерстве массажистки, все мечты становятся реальностью. На грани экстаза я, кажется, даже прошептал: Не надо, пожалуйста, хватит. Вам не нравится, когда вас массируют? — с невинным видом спросила молодая парикмахерша. Я вроде бы промямлил: Нравится, нравится, но не надо. Насчет «невинного вида» — сам я ни секунды в это не верю, потому что, будь я девушкой и занимайся я массажем волосистой части головы, я бы непременно потешался над этими господами, оказавшимися во власти моих проворных рук и не имеющими возможности, в силу их положения в кресле, перевести закатывающиеся под моими пальцами глаза на свой гульфик. Прекрасный повод вдоволь посмеяться с подружками! Вполне возможно, что они еще и соревнуются, чтобы хоть как-то развлечься в течение нескончаемого рабочего дня: Ну а у твоего за сколько секунд встало?

* * *

62 года, 9 месяцев, 16 дней

Суббота, 26 июля 1986 года

Кромешный мрак на душе — все утро. А попало за это Грегуару. Я чуть не подскочил, когда (мы ходили на рынок) он со слезами на глазах спросил, почему я на него сержусь. Какое же лицо я показывал ему все это время? Какую недовольную физиономию? Какую злобную харю? И сколько времени? Впрочем, а какое у нас бывает лицо, когда мы строим козью морду? И какое оно, когда мы ее не строим? Мы живем, скрываясь за нашими лицами. То, что ребенок видит, глядя в лицо взрослого, — это зеркало. И сейчас в этом зеркале Грегуар разглядел свою загадочную вину.