– Как она? – спросил он первым делом. Наверное, такой вопрос не имел смысла, но мужчина не знал, что еще сказать, и это вполне можно было понять. Он сейчас просто не мог молчать.
– Я полагаю, кризис наступит в эту ночь, – ответила Эстер и увидела, как лицо Майло вздрогнуло, словно от неожиданной пощечины.
Девушка на мгновение упрекнула себя за излишнюю прямолинейность. Возможно, она поступает жестоко. Но что, если Энид сегодня умрет, а она не предупредит ее мужа об этом? Он все равно не в силах ей чем-либо помочь, но потом, наряду с горем, ему придется испытать чувство вины. Если она станет разговаривать с ним, как с ребенком, которому нельзя говорить правду, потому что он этого не перенесет, милорд будет приходить в себя гораздо дольше и тяжелее, а может быть, так и не сумеет восстановить силы.
– Я понимаю. – Хозяин дома неподвижно стоял посреди комнаты в окружении драпировки и украшений в виде цветов, лишний раз напоминающих о том, что здесь живет женщина, отделенный от собеседницы невозможностью говорить с нею на равных, поскольку их положение в обществе предопределяло для них разные роли. Он носил звание пэра и был мужчиной, которому полагалось сохранять мужество как в физическом, так и в моральном смысле слова, целиком и полностью управлять собственными эмоциями. Мисс Лэттерли же была женщиной, хрупким созданием, которой следовало плакать и искать защиты у других, а главное, она работала у него по найму. То, что он не платил ей денег, не имело особого значения: Рэйвенсбрук в любом случае не мог преодолеть разделяющую их пропасть. Скорее всего, подобная мысль вообще не приходила ему в голову. И сейчас он просто стоял и молча предавался страданиям.
Когда Майло, наконец, обернулся, глаза его, казалось, стали совсем темными: они как будто помутнели, из-за чего взгляд его сделался рассеянным. Из груди у него вырвался тяжелый вздох.
– Вы хотите, чтобы я пришел сюда, когда наступит развязка? Да… Да, конечно, я приду. Обязательно пошлите за мною. – Он замолчал, раздумывая, стоит ли ему предложить остаться здесь уже сейчас, а потом окинул взглядом кровать своей жены. Белье поменяли всего два часа назад, но постель уже казалась сильно измятой, несмотря на то что Эстер постоянно ее поправляла. Рэйвенсбрук резко втянул в себя воздух. – Она… Она понимает, что я здесь?
– Не знаю, – честно призналась медсестра. – Она, возможно, узнала вас, даже если вам так не кажется. Пожалуйста, не думайте, что это бесполезно. Ваше присутствие может повлиять на нее благотворно.
Рэйвенсбрук крепко уперся руками в бока.