Виктора замутило от рассказа Тайбека и от своих собственных жутких воспоминаний.
– «Говори» – велела и посмотрела так, что не захочешь, а заговоришь. А я ведь хотел. Я не боялся ни ее, ни смерти. Наоборот, ждал, когда же она наконец коготь свой мне в горло воткнет. И рассказал все, что душу жгло, покаялся перед смертью. Ей же скучно небось, вековухе неупокоенной. Места там дикие, людей нет, а тут я с рассказами. Слушала она меня и все время менялась: то старуха, то девка. А потом вдруг сказала: «Хочешь, я тебе помогу, покажу, кто твою жену и детей убил? Своими собственными глазами все увидишь». Я согласился, даже не стал спрашивать, что албасты взамен попросит. Что бы ни попросила… А она, прежде чем показать, подарила мне вот это. – Тайбек посмотрел на свое кольцо. – Велела надеть и больше не снимать. Надел. Кольцо впору пришлось, хотя поначалу казалось, что велико.
– Она показала тебе Сиротку? – спросил Игнат.
– Нет. – Тайбек поморщился, как от боли. – Она, бездушная, показала мне все, что Сиротка сделал с моей женщиной и моими детьми. В зеркале серебряном показала, на чешую похожем. Я смотрел и не мог отвести глаз, даже зажмуриться был не в силах, трижды умер с каждым из них, и смерть их на всю жизнь запомнил. Бездушная… Или просто не умеет по-другому, разучилась, потому что старая очень. Теперь я все знал, я только не знал, как эту падаль отыскать.
– Она подсказала.
– Подсказала. Стражевой Камень в своем зеркале показала, обещала помочь. И вот я здесь. Полгода на острове штаны просиживал, ждал. Уже начал думать, что обманула меня албасты, а тут он объявился. – Тайбек улыбнулся, и улыбка его была пугающая. Неживая албасты из Викторовых кошмаров улыбалась точно так же. – Не обманула.
– Не обманула. – Игнат подошел к нему вплотную, спросил: – А что она потребовала взамен?
– Тебе ли не знать, что нежить просто так ничего не делает. – Тайбек усмехнулся теперь уже своей прежней хитроватой ухмылкой. – Сам-то что пообещал? Молчишь? Вот и я промолчу. Ты теперь про меня и так почти все знаешь. Другому бы я за такие знания давно глотку перерезал, а с тобой, кунак, видишь, по-доброму разговариваю. Не трогай Сиротку и мастера Берга придержи. Все будет, смерть его женщины неотомщенной не останется. Я ее имя Сиротке тоже назову, когда он будет умирать. А умирать он будет долго, потому что много имен ему услышать придется. Я все эти имена знаю. Вот тут они у меня все. – Он постучал себя пальцем по лбу.
– Почему ты его до сих пор не убил? – спросил Игнат. – Зачем тянул? Евдокия сейчас была бы жива.