Это было плохо. Ах, до чего это было плохо! В кулачных боях Трофиму не находилось равных, а Виктор Серов ему явно не понравился. И она толком ничего не успела объяснить. Не дали ей такой возможности…
Решение пришло внезапно, такое же необдуманное, как и все Настины решения, не осталось у нее времени на раздумья. Настя запомнила, в какую сторону ушли эти двое, и двинулась следом, пока не услышала звуки борьбы. Так и есть, Трофим не сдержался. И она тоже не сдержалась, закричала.
– Трофим, не смей!
И бросилась бежать, чтобы предотвратить несчастье. Тревога сделала ее не только слепой, но и глухой. Оказывается, такое тоже бывает. Настя бежала в гулкой, враз лишившейся звуков темноте и боялась не успеть.
Ее остановили. Грубо схватили за руку, дернули, и дрожащий от злости голос закричал ей прямо в лицо:
– Да что же вы творите, барышня! Вам жить надоело?
Виктор тряс ее за плечи, дико и совершенно бесцеремонно, словно не он всего несколькими минутами раньше обещал сделать для нее все возможное. Настя не сопротивлялась, в душе росло понимание, что по ее вине едва не случилось нечто страшное. С ней чуть не случилось… И из-за этого милейший Виктор Серов злился и сжимал горячие пальцы на ее плечах так сильно, что, верно, останутся синяки. Но было не больно, было страшно и немного обидно.
– …Отойди-ка, дай я сам, – послышался совсем близко голос Трофима, и Настиного виска коснулись его шершавые, пахнущие махоркой пальцы. – Настасья Алексеевна, голубушка, ну будет вам. Я же просил вас на месте постоять, а вы что? Вы же чуть насмерть не расшиблись. Тут перрон знаете какой высокий…
Перрон, значит, высокий, с которого она чуть не свалилась, а драка их, мол, это не страшно! Настя разозлилась и, наверное, сказала бы этим двоим что-то резкое, то, что воспитанным девушкам говорить не пристало, если бы не Виктор Серов.
– Анастасия Алексеевна, вы ничего не видите… – То ли вопрос, то ли утверждение, и в голосе такое… Лучше бы он ее и дальше тряс, чем вот это. Но нужно привыкать. Такое в ее жизни теперь будет всегда. Ее станут жалеть. Это в лучшем случае… Надо быть смелой.
– Вы правы, Виктор Андреевич, я слепая.
У нее даже получилось улыбнуться и подбородок вздернуть вызывающе. Осталось лишь дождаться извинений и сожалений. Они все извиняются и исчезают, как только понимают, какая она на самом деле. Как Дмитрий…
Но Виктор Серов молчал. И молчание это с каждой секундой делалось все тягостнее. Наверное, в конце концов оно бы погребло Настю под своей тяжестью, если бы не Глашка. Единственный раз Глашка появилась вовремя, но тут же начала причитать и обвинять Настю.