Над головами Филимона и Эйнштейна низко пролетели вороны. Одна из них какнула и попала на лоб великого ученого.
Эйнштейн вынул платок и стал стирать горячую жижу со лба и бровей.
– Альберт! – послышался голос сверху. Звала женщина, стоявшая на краю оврага в белом халате, похожем на медицинский, рядом с ней машина с красным крестом. Женщина сложила ладони рупором и кричала:
– Альберт, время! Тебя ждут! В больнице обед!
Эйнштейн встрепенулся, в глазах появилось какое-то странное выражение, он стал прощаться.
– Филимон, скажи им, что они доиграются! В день Хиросимы, когда Господь увидел, что сделала одна маленькая атомная бомба, он побагровел, сломал об колено кий, он играл в бильярд, свалился на бильярдный стол бездыханный – инсульт. В дни Хиросимы Бог чуть было не умер! Скажи им об этом…
Эйнштейн поднимался вверх по тропке, за ним, припадая на передние лапы, плелась хромая собака. Люди в белых халатах поспешно усадили Эйнштейна, и, поднимая пыль, машина с красным крестом уехала.
С того дня Филимон Квирикадзе стал смотреть на солнце. По утрам выходил на балкон и долго разглядывал солнечный диск сквозь закоптелое стеклышко. В телевизоре, в радио, в газетах шла битва за размещение крылатых ракет в Европе. Филимон внимательно смотрел на колонны демонстрантов в Англии, Голландии, которых разгоняла полиция, избивала дубинками, душила слезоточивыми газами. Филимон не мог оторвать тревожного взора от программы “Время”. Даже если он был в поезде, то на стоянках вбегал в комнату дежурного станции и смотрел телевизор… Генералы натовские и советские давали интервью, хвалясь силой и мощью оружия, которое множилось, совершенствовалось.
И Филимон услышал звон в ушах.
Однажды утром, когда Филимон вышел на балкон и посмотрел на солнце в закоптелое стекло, он увидел, как край Луны насел на солнечный диск…
Филимон прошептал:
– Эйнштейн проиграл!
Весь день он ходил по Анаре.
Прощался с соседями, сослуживцами. В депо, на базаре, в столовой, парикмахерской он говорил странные слова:
– Сегодня ночью я взлечу на небо! Не могу позволить поставить точку в миллионолетней цепи эволюции…
Его слушали, как всегда, не очень внимательно.
На почте, где располневшая донельзя Мария Виссарионовна Пухаева гадала на кофейной гуще своим пышнотелым подругам, на Филимона косились, так как он долго писал телеграммы в Москву, Лондон, Нью-Йорк, Токио, Рим, Бонн, Париж.
Пухаева повертела пальцем у виска, подружки захихикали и принялись считать количество слов телеграмм.
“…Решайте проблемы вместе. Помогайте друг другу. Думайте о братстве людей…”