— Ну, положим, забыть об этом мне не позволят. Для этого, например, у меня есть вы, — попытался отшутиться Маклеод. — Впрочем, это все правда, — прошептал он. — Что еще вам от меня нужно?
— Я хочу, чтобы вы сделали признание, — повторил Холлингсворт.
— Я же сказал, что признаюсь.
— Да, я помню, но я и вас неплохо знаю. Все то время, пока вы тут нам проповедовали, где-то в глубине души у вас теплилась надежда, что признаваться вам не придется, что вы сможете гордо отвергнуть мое предложение. А по мне, уговор есть уговор, и я буду настаивать на его формальном исполнении.
Глядя себе на руки, Маклеод спросил:
— Признание будет оформлено на вас лично или на ваш отдел?
— Пишите как хотите, это не имеет большого значения, — все так же раздраженно ответил Холлингсворт. — И не пытайтесь запугать меня обращением к моему начальству. Неужели вы думаете, что там у нас вам предложат лучшие условия? Уверяю вас, это не так. Я — ваша лучшая сделка со следствием, я — ваш главный гарант и… В общем, эту вещь вы передадите мне.
— Хорошо, я признаюсь, — вздохнул Маклеод.
Ленни вдруг захныкала и сквозь слезы закричала:
— Да что же ты делаешь!
Я так и не понял, к кому из них были обращены ее слова.
— Теперь, я полагаю, у нас с вами состоится частный разговор без свидетелей, — сказал Холлингсворт. — Я думаю, какое-то время это займет.
Маклеод согласно кивнул:
— Что ж, я ничего не имею против, если это будет не пустая болтовня, а действительно деловая беседа. — Не глядя в мою сторону и точно так же стараясь не встречаться взглядом с Ленни, Маклеод негромко сказал: — Ловетт, я буду вынужден попросить вас покинуть помещение.
— Но я не хочу уходить, — возразил я, — не смейте отдавать ему эту вещь.
На этот раз он повернулся ко мне и посмотрел на меня какими-то пустыми глазами.
— Но… Просто иного выхода нет. Ловетт, вы все-таки идите.
Ленни перестала хныкать, вытерла глаза и с каменным лицом направилась к двери.
— Да уйдете вы, наконец, или нет?! — раздраженно воскликнул Холлингсворт.
Мы вышли из комнаты. Какое-то время я вместе с Ленни постоял на лестничной площадке, затем мы расстались. Она пошла в свою комнату, я — в свою. За нами оставался пейзаж после битвы, там подсчитывали потери и выторговывали условия.
И почему-то стыдно было мне.