Проходя через застекленную террасу, он слышал девчонкино жалобное похныкивание в колонках компьютера. Это его раздражало, и он нажал кнопку отключения звука.
Через час я уже был на шестом этаже в доме номер один на Сентер-Плаза, с Дианой, у которой был смертельно усталый вид — глаза измученные, воспаленные. И все равно она была самой красивой женщиной из всех, кого я знал.
— Так что произошло? — тихо спросил я на ходу.
— Как мне сказали, им сообщили конфиденциальную информацию.
— Кто?
Мы подошли к ряду застекленных кабинок. Большинство из них были пусты — рано еще. Ее кабинку невозможно было спутать ни с какой другой.
На стенах висели школьные фотографии, по которым без труда можно было определить, чье это рабочее место. Славные такие ребятишки, и сразу видно, ей не родственники. И загибающиеся по углам журнальные вырезки с заголовками вроде: «Пропавший ребенок: насильнику предъявлено обвинение».
— Понятия не имею, — сказала она. — На этот уровень меня не допускают.
— Тогда кто отдал приказ отправить туда группу быстрого реагирования?
— Единственный человек, который может отдать такой приказ, — ответственный спецагент. А ты-то откуда узнал, где искать Перрейру?
— Прицепил маячок к Тейлор Армстронг.
Она улыбнулась и кивнула:
— Неплохо.
— Кто бы это ни сделал, он отнял у нас самый верный шанс найти Алексу, — сказал я. — Где он?
— Внизу, в закрытом кабинете для допросов.
— Я хочу с ним поговорить.
— Нельзя. Он заявил о дипломатической неприкосновенности. Сюда уже едет атташе бразильского консульства по правовым вопросам. Некто, — она глянула на стикер возле телефона, — Клаудио Дуарте Карвалью Барбоса. Пока он не проконсультирует Перрейру, никто не может даже войти в комнату для допросов.
Я встал.
— Сделай доброе дело, покажи мне, где она.
— Зачем?
— Так, просто любопытно, — сказал я.
Диана привела меня по лестнице к запертой двери. Никто не стоял рядом, не караулил.
— Камеры, зеркала одностороннего видения есть?
— Нет. Это не в правилах ФБР.
— Хм. Знаешь, я бы с удовольствием выпил чашечку кофе.
Лицо у нее было непроницаемое, но в глазах мелькнула искорка.
— Пожалуй, придется его заново варить. Может занять много времени.
Маурисио сидел, развалившись, со скучающим видом, на металлическом стуле за столом с пластиковой столешницей. Узнав меня, он улыбнулся медленной торжествующей улыбкой.
— Я не стану ничего говорить, дружище. У меня… это… imuni-dade diplomatica.
— Значит, как только приедет атташе бразильского консульства — ты свободен. Поедешь домой. Очень хорошо.
Его это развеселило.
— Хорошо, по-твоему?