…Между чизбургерами и мороженым мы с Изабо переходим на «ты». Это ее идея, моё «вы» её напрягает, заставляет постоянно вспоминать о проклятой семейке. Под грифом «семейка» проходит Ба – по умолчанию.
– Любишь ее? – спрашивает у меня Изабо.
– Не знаю. – Я пожимаю плечами.
Это не совсем правда. На самом деле я боюсь Ба. Боюсь ее бесцветных цепких глаз и тихого, натянутого, как стальной трос, голоса. И железных пальцев, которыми она обхватывает мой подбородок при каждой встрече.
Ба ищет во мне принадлежность к своему роду.
«Кодле», как она любит выражаться.
Летом я боюсь Ба еще больше, чем зимой. А все потому, что на летнем солнце у меня проступают веснушки. Их намного меньше, чем у Ма, но все равно достаточно, чтобы вызвать у Ба брезгливую гримасу.
– Фу ты, – чеканит Ба, ощупывая меня глазами. – Материнская кодла. Ничего от Новиковых. Плохо.
В такие минуты мне хочется бежать от Ба без оглядки и забиться куда-нибудь. Даже кукольный дом бы подошел.
Но я молча пережидаю пытку. Просто жду, когда она закончится, – и все. И не только в трусости тут дело. Ма постоянно втирает мне, что первое, что я должна сделать в общении с другими людьми, – проявить эмпатию. А потом попытаться поставить себя на их место и понять побудительные мотивы.
Того или иного действия.
Хотя и без глубокого и всестороннего анализа ясно, что Ба движет природный сволочизм.
– …А я знаю. – Изабо снова ставит подбородок на прижатое к груди колено. – Ты ее терпеть не можешь.
– Почему?
– Потому что Я ее терпеть не могу.
Признание Изабо наполняет меня ликованием. Между чизбургерами и мороженым случилось то, что должно было случиться. Не могло не случиться. Незримая связь между Изабо и Детёнышем обрела крепость, майор никогда не оставит своего полковника.
Никогда.
– Посмотри на меня, детёныш.
Призыв запоздал – я и так не свожу с нее глаз. Как и все остальные в радиусе двадцати метров или даже пятидесяти. А если вспомнить Сережу за барной стойкой и официанта Влада – радиус увеличится километров до тридцати. Сто пятьсот миллионов человек хотели бы услышать от Изабо ее «посмотри на меня!» – но она выбрала Анечко-деточко. Сто пятьсот миллионов первую.
Или просто – первую.
– Посмотри на меня!
– Я смотрю.
Изабо вытягивает вперед левую руку: ладонь открыта, пальцы чуть разведены. До боли вглядываясь в эту ладонь, я стараюсь увидеть там… Сама не знаю что. Пророчества? Предсказания?
Линий на ладони слишком много, в один узор они не складываются, живут сами по себе.
И, повинуясь какому-то внутреннему порыву, я тоже вытягиваю руку и касаюсь пальцев Изабо кончиками своих пальцев.