Не смотреть на Двайера — это было самое главное. Не смотреть. И он поднял на него глаза. «Молчи! Не говори ни слова!» — твердил он себе и лихорадочно перебирал мятые обрывки фраз, чтобы что-то сказать, потому что молчать было невозможно. Молча встать и пойти прямо на Двайера, как на пустое место! И что он сделает? Будет кричать? Попытается остановить силой? Ах да, он достанет пистолет и будет грозить пистолетом.
И вдруг Спринглторпу стало смешно. Ну да! Двайер будет пугать его пистолетом. Его! Схоронившего сына! Жену! Давно схоронившего свою былую жизнь! Живущего не по своей воле, согласившегося стать чем-то простым, полезным, почти неодушевленным! Сцачала для Уипхэндла! Потом для Джеффриса! Потом для
Баунтона, потом для всех-всех. Разве его можно испугать пистолетом! Как он смешон, этот захолустный бонапартишка! А Калверт? Гадатель по географической карте! Ополчились! Заговорщики! Кто это сочинял? Калверт, Калверт! Уж больно высокопарно. Тайком отстукивал одним пальцем на машинке. А каково ему было выбивать священные литеры своей фамилии на втором месте! Да его же корчило от уязвленного тщеславия!
— Нет,— сказал Спринглторп.— Я не подпишу. Я не могу подписать такую безграмотную стряпню. «Пало на моих сгорбленных годами плеч». Где вас учили грамматике? Я так, по-вашему, благообразно выражаюсь, и вдруг окажется, что я первый в мире малограмотный президент тонущей республики. Исправьте текст.
И Двайер, взъерошенный Двайер, глава заговорщиков, лично исполняющий тайное кощунство высшей государственной измены, растерянно принял протянутую бумагу и полез за пазуху. Не за кинжалом! Не за пулеметом о десяти стволах! За канцелярской принадлежностью! И стал на весу царапать ручкой по своему поддельному манифесту, пятнистому от тошного пота нелегальщины. И конечно же ручка не писала.
Спринглторпа разбирал смех. «Дурацкий смех»,— определил он и сказал:
— Положите вон туда. Вам будет удобней.
И указал на куб с «Беллерофонтом».
Двайер оглянулся на куб, поколебался и пошел к нему по проходу между надувными матрасами. На пути был рюкзак. Лейтенант обошел его. А Двайер не обойдет. Он слишком обозлен. Он его пнет — Спринглторп понял это раньше, чем Двайер поднял ногу и пнул...
Ослепительная вспышка брызнула в глаза Спрингл-торпу, по лицу словно веником хлестнуло, громом шарахнуло по ушам, снесло со стульчика, он упал, зажмурился, открыл глаза и сквозь темные пятна в них увидел, что лежит под открытым небом. Где же палатка? Он с трудом сел, огляделся и понимающе кивнул лежащей в стороне куче мертвого брезента. «Сорвало,— подумал он.— А где Двайер?» И тут его подхватили, подняли, ощупали; вокруг замелькали люди — целая толпа; губы у всех шевелились, но он ничего не слышал. Он вздохнул, и вся глотка заполнилась гнусной химической вонью. В горле запершило.