Я не согласилась бы лезть под купол цирка без страховки. А Лара полезла.
Июнь закончился. Мы вернулись в Москву.
Орфей попал в больницу. У него было воспаление сердечной сумки. Я слышала про такое первый раз в жизни.
Лара позвонила ко мне и попросила сходить вместе с ней в больницу. Нужна была вторая барышня, чтобы окружающие не поняли, кто есть кто. Может быть, это я – возлюбленная поэта и навещаю его в больнице. А Лара – не при делах.
Я в свою очередь попросила своего мужа, чтобы он отвез нас на машине, потому что больница находилась у черта на рогах.
Мы втроем прибыли в больницу, вошли в палату. Орфей был доволен. Он любил публику. Он хотел прокатить на нас свои новые стихи.
Мы слушали и не заметили, как прошло время. За окном стало смеркаться. Дома оставалась наша маленькая дочь. Мы не имели права бросать ее на ночь глядя, обрушивать такой стресс на детскую психику. Но перебивать поэта и вскакивать как ошпаренные мы тоже не решались.
Орфей читал до тех пор, пока не заглянула молоденькая медсестра и не сказала, что посторонним надо покинуть помещение.
Орфей тут же заинтересовался медсестрой, пошел с ней на пост и стал поражать ее своим талантом, завоевывать новые территории. Про нас он забыл. А мы остались в палате и ждали, чтобы попрощаться. Неудобно было уходить по-английски.
Все кончилось тем, что наша дочка, не дождавшись нашего возвращения, с воем выбежала из квартиры и помчалась в соседний подъезд к своей подружке Гаянэ. Армянская бабушка впустила ее, накормила и уложила спать рядом с Гаянэ. Другого места не было.
Мы вернулись в свой пустой дом. Где искать ребенка – неясно. Это была тревожная ночь. Мы с мужем откровенно не понимали: как мы могли так поддаться поэтическому гипнозу, что забыли о главном? Ничего главнее, чем ребенок, не было ни в моей жизни, ни в его.
В конце концов все обошлось. Мы забрали свою дочку из чужого гостеприимного дома, вели ее сонную и озябшую по двору. И мне среди прочих откровений стало ясно, что Орфей – человек опасный. Лучше с ним не соприкасаться, хотя он ни в чем не виноват.
Мы сами виноваты, могли бы встать и уйти, нас никто не держал. И все-таки держал: его талант, власть таланта над душой.
Мне стало неспокойно за Лару. Ларе придется заплатить. За что? За то, что она полюбила. Сама. Никто не велел. «Никто не велел», как поется в песне. Орфей ни в чем не виноват. Он ее не соблазнял, ничего не обещал. Где-то за кадром реально существовала его жена.
То, что его полюбила самая красивая женщина июня, – это для него совершенно нормально, как температура воздуха за окном. У него даже существовал термин «сексуальный туризм». Лара – еще одна страна, в которую он заглянул. Незабываемые впечатления, но впереди новый маршрут. А что впереди у Лары?