Криворучко запыхтел, как еж во время брачных игр.
— Если всему верить, что я говорю… Короче, братцы, мы пропали.
Миллер аккуратно намазал себе тост и стал невозмутимо его жевать.
— Да что случилось, скажите наконец! — потребовала Саня.
— К нам, японский городовой, едет ревизор, чтоб его разорвало.
— Несколько вольное изложение Гоголя, — пробормотала Саня.
Криворучко открыл уже рот, но она не дала ему выругаться:
— Все-все! Что вы так разволновались? Мало у нас проверок было, что ли?
— Это комиссия из Москвы! Все бумаги будут смотреть. Ой, бля… — запричитал Криворучко, горестно обхватив голову руками, — а бумаг-то нету! Лет за пять! Как все запущено…
Саня тоже пригорюнилась. Сотрудники кафедры работали добросовестно, лентяи в коллективе не приживались. Все занимались и лечебной, и научной работой, преподавали. Но, помимо этих полезных видов деятельности, существовал еще один, дружно ненавидимый всеми: написание бесконечных отчетов, которые требовалось представлять в администрацию. При этом руководство совершенно не учитывало, что Иванов, допустим, изобрел новый способ трепанации черепа, а Петров обобщил многолетний опыт резекции аневризм, — это было их частное дело. Главное — вовремя представить отчет: в таком-то году на кафедре выпущено журнальных статей столько-то, авторских свидетельств столько-то… А ведь существовал еще и «План работы преподавателя». Но преподаватели искренне не понимали, зачем считать, сколько часов лекций и сколько практических занятий они собираются провести в учебном году, сколько планируют потратить на научную работу, а сколько проболеть (была в плане и такая графа), если зарплата все равно останется той же самой.
Став заведующим кафедрой, профессор Криворучко честно попытался разобраться в этом бумажном море. Но быстро уловил закономерность: чем больше он пишет, тем больше с него требуют. Деятельность его стала напоминать борьбу Геракла с Лернейской гидрой — стоило отрубить одну голову, как тут же отрастало пять новых. А его сотрудникам после тяжелых многочасовых операций теперь приходилось не только заполнять пачки историй болезни, но и бесконечно складывать никому не нужные цифры.
Кончилось тем, что Криворучко перестал писать ненужные бумаги сам и отказался требовать их со своих сотрудников. А когда звонили из деканата и просили представить очередной, выполненный строго по форме отчет, он спрашивал: «Я вам что, мальчик?»
Вот и сейчас он сказал:
— Да что я им, мальчик, в конце-то концов?!
— Нет, — успокоил его Миллер, — не мальчик. Поэтому и драть вас будут как девочку. И нас тоже.