— Будто скот! — сказал Алексей и от возмущения с такой силой загнал шомполом пулю в ствол ружья, что ободрал себе пальцы. — Ну, государи мои, — заявил он, не обращая внимания на кровь, проступившую возле ногтей, — пойдем прямо в селение. Мы не гишпанцы, не монахи, таиться нам нечего… Дикие, полагаю, теперь о том узнали.
Он спрыгнул с обрыва и, все еще бледный и взволнованный, зашагал по распадку. Лука и Манук еле поспевали за ним.
* * *
Шли недолго. Ложбина сузилась, круто повернула к озеру, и почти сразу же на лесной опушке открылось индейское стойбище. Свыше десятка шалашей, сооруженных из веток и сосновой коры, стояло меж редких деревьев, образуя полукруг, посредине которого горел костер. Жилища были неказисты и бедны, без привычных тотемных знаков, и только у входа в самый большой шалаш стояли два деревянных не то столба, не то идола, украшенных пучками трав. Как видно, это было жилье вождя.
А возле него, возбужденно жестикулируя, толпилось около тридцати-сорока индейцев, вооруженных копьями и луками. На многих воинах даже не было набедренных травяных повязок.
— Татуированные! Хвашамоло!.. — шепнул в испуге Манук. — Скорей уходить надо!
— Нельзя! — Алексей сжал его руку. — Молчи!
Он снял шляпу, нацепил ее на ствол ружья, висевшего за плечами, и двинулся к толпе. Лука и Манук торопливо последовали за ним.
Индейцы так были увлечены, что не сразу заметили русских. И только когда Алексей поравнялся с крайней хижиной, на площади раздался крик, и в один миг все воины повернулись в сторону приближавшихся белых. Пропели две-три стрелы. Однако Алексей, как ни в чем не бывало, продолжал итти вперед.
— Пресвятая богородица, — шепнул Лука, жмурясь и охая. — Прямо на рожон прет!
Но ни он, ни Манук не отставали.
Еще пронеслось несколько стрел. Одна из них ударилась в ствол ружья Луки и, звякнув, скользнула вниз. Промышленный отшатнулся и чуть не упал. Он даже не успел по-настоящему испугаться.
Крики вдруг прекратились, и, раздвинув толпу, на середину поляны вышел высокий старый индеец. Два огромных черно-сизых крыла горного орла-кондора свисали у него с плеч до самой земли и укрывали словно плащом, на голове высилось целое сооружение из орлиных перьев. По-видимому, это был вождь племени.
Не будь опасности, Алексей, а в особенности Лука, подивились бы такому невиданному еще наряду, но сейчас было не до того.
Индеец поднял руку, что-то сказал. Копья и луки опустились, толпа окончательно затихла. В этот момент Алексей узнал индейца. Это был тот самый старик, которого он только что спас от волосяной веревки. Не медля ни минуты, он двинулся ему навстречу.