— Доберешься до блокгауза, Иван Александрович, объяви мою волю. Воевать я с ними не собираюсь, а за предерзостное нападение на крепость, за множество безвинно убитых людей пришел наказать примерно.
Он помолчал, поглядел куда-то мимо помощника, зажал в кулак подбородок.
— Однако ежели хотят мира, — добавил правитель медленно, — пускай озаботится сам Котлеан на переговоры приехать. Тогда все сойдет без крови… Скажешь — сие обещаю.
Кусков наклонил голову, пошел к трапу. Рослый, длинноволосый, обычно молчаливый помощник правителя никогда не расспрашивал и не отказывался от поручений, даже если они казались невыполнимыми. Он был значительно моложе Баранова, познакомился с ним еще в Сибири, куда пришел из-под Архангельска тоже искать новые места. Начитанный и умный, он увидел в правителе сильного, большого человека и, не задумываясь, примкнул к нему.
День начинался холодный, безветренный. Белая пена прибоя окаймляла берег и огромный голый камень-кекур,[2] словно скалистый остров, вдававшийся в бухту. Открывая вершину, над горой плыли облака. По освещенному лесу, по воде тянулись длинные тени.
Лодка Кускова быстро приближалась к берегу. Алеуты гребли напористо и дружно, словно стараясь уйти с открытого места. Вместительная шестивесельная байдара плавно скользила по гребням волн, с каждым взмахом весел продвигаясь к белевшей кромке прибоя. На берегу и в крепости все было тихо.
Черкнув днищем по камням, лодка, наконец, остановилась. Стоявший у бизань-мачты Павел видел, как Кусков неторопливо ступил на землю, высоко поднял белый флаг и, кивнув оставшимся в байдаре гребцам, пошел к крепости. Он был уже совсем близко от грубых деревянных стен, сложенных из громадных сучковатых бревен, и в этот момент из бойницы блеснул огонь, всплыл дым, и каменное ядро плюхнулось в море недалеко от лодки. Застучали ружейные выстрелы. Упал сорванный пулей белый флаг.
Кусков пригнулся, затем, снова укрепив лоскут, продолжал двигаться к палисаду.
— Убьют! — крикнул Лисянский и стремительно повернулся к Баранову. — Диким неведомы наши законы.
Но Баранов не отозвался. Спокойно, чуть больше ссутулясь, глядел он на берег. Глаза его были полуприкрыты, заложенные за спину руки не шевелились.
— Смотрите! — Павел вдруг возбужденно ухватил Лисянского за рукав. — Поверх палисада!
Командир шлюпа навел трубу и сразу ее сдвинул. Из-за бойниц крепости в такую же трубу разглядывал его толстый, обрюзгший человек — европеец. Потом махнул рукой. Новый гул выстрела тупо отдался в лесу. На этот раз каменное ядро раскололось так близко, что Кусков припал к гальке. Однако сейчас же выпрямился, опять поднял флаг.