Больше не сдерживаясь, Лисянский побежал к носовой пушке, яростно повернул хобот, нацелился по направлению к человеку с трубой, самолично приложил фитиль. Корабль качнулся, эхо ударило в скалы и, повторенное много раз, затерялось в проливе.
— Всем бортом! — скомандовал Лисянский.
«Нева», а за ней «Ермак» открыли по крепости огонь из всех своих пушек. Но ядра не долетали, зарывались в песок, взметывали береговую гальку. Несколько ядер попали в палисад и отскочили от массивных бревен. Потом открылись ворота блокгауза, и с десяток обнаженных индейцев выбежали из форта, собрали упавшие ядра, унесли в крепость.
Лисянский приказал прекратить бесполезную стрельбу. Корабли стояли слишком далеко, подойти ближе мешала отмель.
Кусков вернулся на судно. Осажденные, как видно, не хотели вступать в переговоры. Все же он заметил, что индейцы с беспокойством глядели на залив, словно кого-то ждали, и стреляли очень редко.
— Пороху ждут, — сказал он уверенно. — В Хуцнове недавно бостонский куттер чалился.
Он вытер ладонью лицо и, опершись на обломки копья с разорванным белым платком, ждал приказаний.
— Александр Андреевич… — Павел торопливо продвинулся вперед к Баранову. До сих пор он держался в стороне, видел, что правитель озабочен, что-то напряженно обдумывает, и не решался ему помешать. — В Кронштадте изучали тактику… — проговорил он поспешно, словно боялся, что не дадут высказаться. — Учебную фортецию брали… На банках пустили плоты, на них артиллерию ставили…
— Умно! — Лисянский порывисто чмокнул его крупными, сочными губами в лоб и повернулся к Баранову. — Отменная мысль! Вели, сударь мой, теперь же строить плоты.
Правитель медленно отвел со спины руки, положил их на дубовые перила борта.
— Не пристало нам, — сказал он хмуро, — осадные работы супротив бунтовщиков зачинать. Слабость свою показывать… Не пришлют до вечера аманатов — штурмом блокгауз возьмем. До Ванкуверовых островов зарево видно будет…
Выстрелы с «Ермака», стоявшего ближе других к проливу, не дали ему договорить. Из-за крайнего островка показалась многовесельная байдара, направлявшаяся к форту. Она была тяжело нагружена, низкие волны достигали края кожаных бортов, от быстрого хода нос почти зарывался в воду. Шестеро гребцов, голые до пояса, старались изо всех сил, отблескивали мокрые мелькающие спины.
Невольно Павел глянул в сторону крепости. Теперь на палисаде виднелось множество людей. Никто не шевелился, все напряженно следили за лодкой, стремившейся прорваться к берегу. Посредине укрепления, над самыми воротами, стоял человек с подзорной трубой. Грузная фигура его в темном камзоле резко выделялась на фоне неба.