— А скажите, Клавдия Петровна, была ли у Ладыгина на левой руке татуировка? «Таня» печатными буквами…
— Как же, была, — согласилась Аникина.
— Он вам никогда не рассказывал об этой Тане? Где она теперь? Почему он имя ее на руке выколол?
— Что вы, товарищ Никитин, он все в себе хранил и молчал. Бабушкин сундук я его прозвала.
— Вы можете описать мне обстановку его комнаты? Быть может, у него на стене висели фотографии родных или знакомых?
— Могу. Да у меня от его комнаты ключ есть. Я у Григория Ивановича уборку делала, ну он мне и заказал второй ключ. Хотите, сами посмотрите, я вам открою, — предложила Аникина.
— Хочу, — согласился Никитин, — только вы за дворником сходите.
В комнате Ладыгина был строгий порядок, но по некоторым деталям Никитин понял, что здесь до него был уже сделан тщательный обыск. Цветные репродукции в рамочках, висевшие на стене, раньше с левой стороны были оклеены полосками бумаги; кто-то сорвал эти бумажки и, видимо, вынимал нижние картонки. Матрац на постели был надрезан в нескольких местах. Книги на полке поставлены не по отделам, чего, наверное, у Ладыгина не было. Аникина эти предположения подтвердила.
Мысленно разбив комнату на квадраты, Никитин, стараясь умерить свое нетерпение, методично повторял сделанный до него обыск. Стараясь ни к чему не притрагиваться, он осмотрел мебель, стены, даже пол. Его внимательный, острый взгляд проникал всюду.
В бесплодных поисках прошло минут сорок. Взглянув на часы, Никитин заторопился. Он должен был успеть сегодня же побывать в училище имени Баумана, чтобы выяснить, кто такой этот Саша, с которым учился Ладыгин.
…Тем временем Роггльс бесцельно бродил по улицам. Обстоятельства обязывали его к действию, а состояние растерянности не проходило. Неизвестность — вот что не давало ему покоя.
Когда, взяв себя в руки, Роггльс осмотрелся, он узнал Самотечную площадь. Зачем он оказался в этом районе? Не так давно он был здесь желанным гостем, теперь…
Желание хотя бы еще раз увидеть этот дом и убедиться в том, что здесь все благополучно, было непреодолимым. Он пересек площадь, прошел немного вперед и, свернув в Первый Троицкий переулок, стал медленно подниматься по крутому и скользкому тротуару.
За поворотом, на фоне ветхой, наполовину разрушенной церкви Троицкого подворья, был дом, где жил Ладыгин. Роггльс остановился и повернул было назад, но желание, которое было сильнее его воли, заставило его сделать еще несколько шагов вперед, где переулок круто сворачивал влево.
Когда перед Роггльсом открылся знакомый пейзаж, он в изумлении остановился, затем быстро перешел на левую сторону и, пройдя сообщающимся двором, оказался прямо против дома.