Протянув руку, Роггльс взял с прилавка киоска книжку «Подмосковье». Перелистывая страницы, он прочел: «Истра. Архитектурные памятники. Места исторических боев. Здравницы трудящихся…» Заложив страницу, он заплатил за книжку, сунул ее в карман и стал энергично пробиваться к стоянке такси.
Уже сидя в машине, он вновь открыл книжку на заложенной странице и углубился в изучение истринского дома отдыха.
«Если Кэнор прав, — думал он, — девчонка становится опасна. Она знает больше, чем следует…»
Отпустив такси около кинотеатра «Ударник», Роггльс перешел на противоположную сторону и остановился у входа в сквер. Подросток, все время наблюдавший за ним со стороны, пересек площадь и подошел к Роггльсу. Это был юркий паренек, на вид лет четырнадцати, в сапогах с низко спущенными голенищами, в матросской тельняшке и теплой тужурке, распахнутой на груди. Из-под его меховой шапки выбивался вьющийся светлый клок, а из-под вздернутой верхней губы блеснула золотая коронка.
— Отойдем в сторону! Конь культяпки отморозил дожидаясь! — немного заикаясь, сказал подросток и прошел вперед.
— Конь здесь? — спросил Роггльс.
Не отвечая на вопрос, чубатый парнишка скрылся за углом сквера и вскоре вынырнул вновь. Как за лоцманом, мелкой юркой рыбешкой, идет акула — матерый хищник, так и за ним показался Конь. Он шел, широко расставив ноги, мелким шагом, словно на клюшках. В летной кожаной тужурке на молнии и ушанке, приземистый, он прошел мимо, бросив на ходу:
— Фикса, возьми фары в руки!
Чубатый парнишка, выполняя приказ, остановился у входа, наблюдая за улицей, а Роггльс последовал за Конем в глубину сквера.
Пользуясь ключом, оставленным, как всегда, в условленном месте (Машенька точно указала это место), Никитин с Гаевым тщательно осмотрели дачу и весь участок. На наружном наличнике окна, в кучке мусора, очевидно, выброшенного из форточки небольшой комнаты, выходившей окнами в лес, они нашли несколько окурков сигарет «Фатум». Роггльс не курил. Можно было предположить, что так называемый Мехия Гонзалес некоторое время жил в этой маленькой комнате, о существовании которой Машенька даже не подозревала. В печи этой же комнаты, среди углей и золы, были обнаружены обгоревшие пуговицы, по-видимому, от белья Ладыгина. Надо полагать, что здесь на даче и переоделся Ладыгин в теплое егерское белье.
В глубине участка, в сарае, оказались следы «Олимпии», несколько пятен автола на полу и отпечатки ног двух человек, обутых в охотничьи сапоги.
Составив протокол в присутствии коменданта дачного поселка, Никитин и Гаев выехали в Москву.