— Надеюсь, посмотришь. Он обещал мне присниться. И ишку, в смысле, вместилище смерти принести.
— Мы так не договаривались.
— Знаю. Но у меня не было выбора: или так, или никак. Одного он меня в этот сон не отпустил бы.
— Ладно, — неожиданно смягчился Иллайуни. — В любом случае, мне не следует сетовать о напрасно потраченном времени. Любопытно взглянуть на пространство твоего сновидения. Забавное место. Совсем иначе я представлял себе твои сны.
— Я и сам иначе их представлял. Это место раньше мне не снилось, — начал было объяснять я, но некстати подавился таки этой грешной ракушкой. Закашлялся, выплюнул её и временно онемел.
— Это тоже чрезвычайно интересный момент, — заметил Иллайуни. — Сон не чей-нибудь, а твой. По идее, ты должен быть тут хозяином положения, а на деле даже говорить толком не можешь. Интересно, почему?
— Не знаю. Скорее всего, без каких-то особых причин. Потому чтотак получилось, — сказал я. На этот раз всё-таки обошёлся без ракушки. — О, видишь! Уже нормально с тобой разговариваю. А ты так… необычно выглядишь по моей воле? Или всё-таки по своей?
— В сновидении я всегда таков, как необходимо, — ответил он. — Сновидение — это работа, а на работе следует оставаться простым, собранным и постоянным. Быть удобным инструментом для самого себя. Это наяву можно позволить себе расслабиться и течь, куда понесёт.
— Обычно у людей всё наоборот.
— И очень глупо, — отрезал Иллайуни. — Какой смысл сохранять постоянство в мире, который и без наших усилий невыносимо плотен и твёрд? И совсем уж недопустимое легкомыслие — проявлять распущенность в сновидении, где реальность столь непостоянна, что ей нельзя доверять.
— Золотые слова, — сказал сэр Шурф.
Вот кто-кто, а он в моих снах всегда вполне похож сам на себя. И вносит в них хоть какое-то подобие стабильности.
Он оказывается уже какое-то время лежал на животе на краю пирса и смотрел вниз, на тёмные волны.
— Ты кто такой? — строго спросил его Иллайуни.
— Думаю, этот вопрос следует задать Максу. Я же — просто часть его сна. Он не то чтобы великий мастер, но обычно вполне ясно понимает, кто именно ему приснился.
— Это один мой знакомый людоед, — сказал я. — Давно мечтал съесть бессмертного кейифайя, а тут такой случай…
— Что?! — возмущённым дуэтом взревели оба.
— Извините, соврал. На самом деле, это начальник нашей полиции, генерал Бубута Бох, очень бдительный человек. Строго следит за сновидениями граждан, и когда ему кажется, что нам снится что-то неподобающее, лично приходит нас штрафовать…
Я добился своего: Шурф наконец перестал таращиться в морскую бездну, поднялся на ноги и теперь приближался ко мне с довольно угрожающим видом. Как будто он — ещё один бригадир строителей, которым я крепко задолжал. Однако — вот прекрасная новость! — в руках мой друг держал половинку Танитиной ишки. Выглядела она во сне ровно так же, как наяву.